Вскоре по обрывочным сведениям составилась полная картина случившегося.
Новобранцы, которым не смогли приготовить баню, расположились на ночлег, не выставив по беспечности или неведению дневальных. Этим незамедлительно и воспользовались уголовники, польстившиеся на содержимое их дорожных мешков и чемоданов. Выждав определенный час, Гайер с сообщником ночными татями скользнули внутрь помещения, на ощупь, ловко и бесшумно стали тащить сложенные в проходе домотканые торбы, узлы и самодельные баулы. Юркнув с добычей в кустарник, сразу за землянкой, с жадной торопливостью вспарывали ножами ткань, отрывали от крышек висячие замки.
Улов оказался более чем скромным: два кусочка сала, краюха зачерствелого ржаного хлеба и несколько вареных картофелин. Большего трудно было и ожидать. К месту прибытия у новобранцев из припасов почти ничего не остается. Но Гайер был упрям. Смехотворная для признанного чистодела добыча заедала его самолюбие, и он решился на второй «скок».
Обшарили весь проход, выудили еще два самодельных фанерных чемодана, но и этого показалось мало. Запрятав чемоданы в штабеля досок, вернулись снова. Гайер пошел на крайность, стал резать мешки под головами спящих.
Вспугнуло ли что его или спящий неловко повернулся, осталось неизвестным, только задел он лезвием лицо человека. Охваченный ужасом, из отчаяния перед тем, что должно было неминуемо произойти в следующую минуту, — полоснул еще…
Дикий вопль, прокатившийся по землянке, сорвал с нар полусонных людей. В суматохе сообщнику Гайера удалось выскочить за дверь и раствориться в ночи…
Гайера же схватили. Самосуд разъяренных людей был скорым и страшным. Измесили, растоптали ногами, превратив в кровавое месиво…
— Все равно ничего не поймут! — упрямо, будто споря сам с собой, подытожил Махтуров. — Стрелять всех надо без суда и следствия.
— Разберутся кому следует… — буркнул Павел, вызвав в памяти теряющийся в полутьме за абажуром образ человека, перекатывавшего в пальцах карандаш, и пожалел, что из ложной боязни оговорить удержался от признаний начистоту — о том же Гайере и его дружках.
Тем временем кто-то сбегал в штаб, и в сопровождении двух солдат взвода охраны прибыла вскоре подвода, запряженная понурой мосластой лошадью. Солдаты перекинули на телегу мертвое тело, повозочный тронул вожжами…
Штрафники, докуривая цигарки, взбудораженно толклись у входа в землянку, не спешили расходиться по местам, бурля праведным гневом по адресу разбежавшегося ворья. А в стороне от шума и колготни, застыв на груде бревен, горбилась одинокая фигура Салова. Он не курил и не дремал, как могло показаться поначалу. И вообще не замечал происходящего вокруг. Вроде оно для него попросту не существовало.