Бернер покачала головой и снова взглянула на оживленную парковку «Эпплби».
— Я жалею, что злилась на нее. Особенно теперь. Мне хотелось бы походить на тебя. Ты ведь все принимаешь. А это придает куда больше смысла тому, что нас окружает.
— Я тоже о многом жалею, — сказал я — что не было ответом, которого ждала Бернер. Я взглянул на изящные, точно очерченные, выцветшие слова, старательно следующие бледно-голубым линиям; написаны они были не излюбленными бурыми чернилами мамы.
Бернер начала постукивать пальцами по столу. Я взглянул в ее простое, ожидающее лицо — оно было лишено выражения, хотя челюстные мышцы и двигались под кожей. Глаза сестры поблескивали. Мы снова совсем не походили с ней друг на дружку, но теперь по-иному.
— Ты помнишь Руди? — Она поджала губы.
— Да, — ответил я.
— Рыжего Руди. Трепача Руди. Мою первую великую любовь. Разве не смешно?
— Я с ним танцевал, — сообщил я.
— Правда? — Лицо Бернер на миг просветлело. — А я где в это время была?
— С нами. Мы танцевали втроем. В тот день, когда их увезли в тюрьму.
Мне захотелось произнести ее имя. Порадовать себя. Ее настоящее имя.
— Бернер, — негромко сказал я.
— Это я, — хрипло отозвалась она — как будто имя прошептал кто-то, сидевший за соседним столиком.
— Тебе что-нибудь нужно? — спросил я. — Есть на свете хоть что-то, что я мог бы для тебя сделать?
На экранах телевизоров взревели болельщики. Посетители ресторана вяло зааплодировали. Несколько секунд Бернер молчала — так, словно в голове ее непрерывно шел, становясь неотвязным, другой разговор — тот, в который со временем приходится вступать каждому из нас.
— Ты уже сделал, — ответила она. — Мы все стараемся. Ты стараешься. Я стараюсь. Все. Что нам еще остается?
— Не знаю, — сказал я. — Может быть, ты и права.
И сразу подумал, что сказал недостаточно.
Когда нам принесли заказанное, мы поели — совсем немного. Бернер голодна не была, а я успел позавтракать в отеле. Мы посидели недолгое время, не зная, о чем нам еще поговорить, а потом она сказала: «Мне что-то не по себе». И беспокойно заерзала, не вставая. Приняла таблетку. Я уложил листки в пластиковый пакет. Свидание закончилось.
Я подошел к бару, оплатил счет, вернулся, помог сестре встать и дойти до выхода. Ясно было, что вести машину она не сможет, а дороги к ее дому я не знал. И потому попросил старшую официантку вызвать такси, которое вскоре и появилось — гораздо быстрее, чем я ожидал. Мы молча ехали на его заднем сиденье, Бернер смотрела в свое окошко, я в свое. Эта часть города была мне совсем незнакома. То, что нам пришлось оставить ее машину у ресторана, Бернер не тревожило — Рэй пригонит ее к дому.