Закончив телефонный разговор, мама объявила, что собирается сходить в итальянский магазин на Сентрал, купить продукты. Бернер еще спала. А я могу пойти, если мне хочется, с ней. Я обрадовался. Мне казалось, что я провожу с мамой слишком мало времени. Она тратила его большей частью на Бернер.
Впрочем, по дороге в магазин она со мной почти не разговаривала. А в магазине купила «Трибюн», чего я прежде ни разу не видел — происходившее в нашем городе ее не интересовало. На обратном пути я попытался обсудить с ней важные для меня темы. Мой велосипед, «Швин», состарился, его купили уже послужившим кому-то в Миссисипи, и теперь он был для меня маловат. Я подумывал о «Рэли» — английском велосипеде с узкими шинами, ручным тормозом, несколькими передачами и корзинкой на багажнике. Я собирался возить в ней, когда в школе начнутся занятия, учебники и мои шахматные фигуры. Раньше мне ездить в школу на велосипеде не разрешали, но теперь, полагал я, разрешат. Кроме того, я напомнил маме, что собираюсь соорудить на нашем заднем дворе улей и сделать это необходимо до весны, когда поступят заказанные мной в Джорджии пчелы. Нам от них только польза будет. Пчелы станут опылять алтей. Давать мед, которого хватит на всех, — он помогает от аллергии, а значит, Бернер пойдет на поправку. К тому же, наблюдая за пчелами, узнаешь много нового, потому что они — существа очень организованные и целеустремленные, и я смогу писать о том, что узнаю, школьные сочинения, как писали когда-то мы с Бернер о процессе плавления и вакцине Солка. Упомянул я и о том, что «Ярмарка штата» еще открыта и мне хотелось бы посетить пчелиный павильон. Ярмарка сегодня последний день работает. Однако мама сказала, что с этим мне лучше обратиться к отцу — она занята. Да и не по душе ей ярмарки. Они опасны. Известны случаи, когда там похищали детей, — я решил, что мама это выдумала. Ей необходимо позаботиться о новом белье для Бернер. Я расту довольно медленно, Бернер гораздо быстрее, — я это и сам заметил, а мама сказала, что это естественно. Я смогу пока походить в прошлогодней одежде. В общем, мне показалось, что ничего существенного для себя я этим разговором не добился.
Подойдя к нашему дому, мы увидели, что двери лютеранской церкви распахнуты и за ними идет служба. Мама взглянула сквозь мотавшиеся ветви деревьев в небо и сказала, что в воздухе повеяло холодком (я его не чувствовал). Жаль, сказала она. Скоро мы увидим, как на западе покроются снегом вершины гор. И ахнуть не успеем, а уже наступит осень.
В доме она заварила себе чаю, соорудила сэндвич с болонской колбасой и вышла на переднюю веранду, под ветер и солнце, чтобы посидеть на ступеньках и почитать газету. По пути она включила в гостиной большой радиоприемник, чего обычно не делала. Мама ждала сообщений об ограблении, хотела выяснить, дошли ли новости о нем до Грейт-Фолса, — хотя я, конечно, ничего этого не знал. Я тоже просмотрел немного позже газету, чтобы уточнить часы работы ярмарки. Ничего необычного я не обнаружил, статьи об ограблении память моя не сохранила. В