Отец огорченно вздохнул.
— Не следовало тебе так поступать. Это мое личное дело.
Он не разозлился. Отец никогда на нас не злился. Да на нас и злиться было не за что.
— Почему же частное? Что делает его частным? — спросила Бернер.
— Вам, ребята, известно, что означает выражение «иметь смысл»?
Взгляд отца то и дело взлетал к зеркальцу заднего обзора. Мы уже проехали Седьмую и снова оказались у реки. Теперь всю ее поверхность покрывала сорванная с барашков пена. За рекой виднелась ярмарка, верхушки «чертова колеса», качелей и «русских горок» хорошо различались под летящими облаками. Ничего на ней пока что не закрылось. И мы могли бы быть сейчас там.
Отец вдруг повернулся, продолжая вести машину, и смерил меня гневным взглядом. Я прижал руки к джинсам, к спрятанному под ними пакету с деньгами. Взгляд его жег меня. Я видел лишь правую половину отцовского лица — щеку, подбородок, губы, одну бровь, но мне показалось, что все они подергиваются. И я испугался. Он не смотрел, куда едет. А я даже забыл, что он сказал.
— Я задал вопрос. Известно тебе, что такое «иметь смысл»?
Вообще-то мы уже говорили об этом немного раньше, когда он начищал сапоги. Шахматы имеют смысл. Просто необходимо время, чтобы понять, в чем он состоит. Отца тогда эта тема не заинтересовала.
— Да, — сказал я.
Он отвернулся, взглянул на улицу. Мы проезжали мимо тюрьмы округа Каскейд.
— Что ты сказал?
Я ответил ему слишком тихо.
— Да, сэр, — повторил я. — Известно.
Отец снова обернулся ко мне, будто опять не расслышал. Дышал он тяжело. Моргал. Мне показалось, что он вдруг изменился.
— Почему ты меня не спрашиваешь? — вызывающе поинтересовалась Бернер. — Я про это все знаю.
— Ладно! — Отец взглянул на нее сердито, точно она перечила ему. — Но я все же скажу, на всякий случай.
Он резко провел ладонью по губам, зарылся ее пальцами себе в волосы.
— Это означает, что вы с чем-то миритесь. Если понимаете, то и миритесь. Если миритесь, — понимаете.
Он бросил на Бернер еще один сердитый взгляд, но тут же перевел его на зеркальце. Черный «форд» никуда не делся. Двое мужчин в костюмах. Мне они казались похожими на директоров школ. Или на коммивояжеров.
Мы уже ехали по деловой части города к мосту, который ведет к Сентрал-авеню. Бары. «Рексолл». «Вулвортс». Высокое офисное здание с магазином, в котором я купил шахматы, на первом этаже. Городской концертный зал. Машин вокруг было немного. Все отправились на ярмарку — за полцены. На другом берегу реки стоял в убогом квартальчике наш дом.
— Не думаю, что сказанное тобой верно, — заявила Бернер и, оглянувшись на меня, раздула щеки, что мгновенно состарило ее, сообщив ей сходство со школьной учительницей. Сестре и нравилось препираться с отцом, и хотелось получить еще один повод сбежать из дома.