— Хватит. Не приставай к ней. С ней все в порядке.
Отец окинул гостиную взглядом — так, будто в нее набилось множество людей, внимательно его слушавших. Потом заметил меня, улыбнулся, подмигнул.
— Она моя дочь, — громко объявил он. — Я к ней не пристаю, я с ней разговариваю. — И к Бернер: — Я позабочусь о твоей рыбке, пока тебя не будет.
Вот тут-то по нашему дому и пронеслась громкая трель дверного звонка. Отец снова взглянул на меня. Он все еще улыбался. Расстроенно развел руки в стороны — жест, которым он выражал изумление, я не раз видел его: руки отец держал ладонями кверху, как если бы с потолка пошел дождь.
— Так, интересно, кто бы это был, — произнес он и пошел через гостиную к парадной двери. — Может, все те же мормоны принесли нам добрые вести, которых мы ожидали. Стоит пойти посмотреть, верно?
Мама спросила из кухни:
— Кто там?
И уронила на пол тарелку. Тарелка разбилась вдребезги точно в тот миг, когда отец потянул на себя дверь, открывая ее перед новостями, которые ожидали нас, какими бы они ни были.
Теперь мне придется описывать время иначе. В следующие полтора дня — до полудня понедельника — часы неслись вскачь, смешиваясь один с другим. Я помню отдельные события, но не то, что их разделяло. До звонка в дверь время текло плавно и гладко, отвечая давно установившемуся порядку нашей семейной жизни. Даже сейчас мне иногда начинает казаться, что тех двух дней не было, или что они мне приснились, или что я неправильно их запомнил. Но ведь в желании, чтобы каких-то событий, даже самых дурных, не было, ничего хорошего нет, потому что иного пути к вашему настоящему вам все равно не отыскать.
За открытой отцом дверью обнаружились на веранде двое крупных мужчин. Мама вышла из кухни и села за обеденный стол. Чемодан ее стоял рядом с кушеткой, на которой все еще сидела Бернер со своим зеленым чемоданчиком между ступней. Я замер в коридоре, держа в руке розовую наволочку с шахматными фигурами и книгами. Собрать с кухонного пола осколки разбитой тарелки мама не потрудилась.
— Ну привет, Бев, — произнес один из стоявших за дверью.
Оба были в костюмах, пиджаки не застегнуты. Оба в фетровых шляпах, летних, — передние поля отогнуты вниз, задние вверх. Оба крепкие, крупнее отца, но не выше. Именно они ездили за нами в черном «форде», их я увидел ночью в проулке за нашим домом и решил потом, что они мне приснились. Тот, что был повыше и постарше, лицо имел большое, мясистое, красноватое, брови густые, а шею толстую. На носу очки. Это он сидел ночью за рулем, а второй показывал на меня пальцем. Полицейские.