Вообще, складывается впечатление, что «достойным противником» для немцев «средний советский летчик» в конце войны стал не столько благодаря улучшению подготовки вновь направляемых на фронт пилотов, сколько благодаря тому, что в 1944–1945 гг. стало гораздо больше, чем раньше, шансов уцелеть у тех пилотов, которые начали воевать до 1944-го и которые, соответственно, уже успели к этому времени набраться опыта. С одной стороны, эти шансы увеличивало достигнутое к 1944-му громадное количественное превосходство советской истребительной авиации – в сочетании с обыкновением немцев набрасываться в первую очередь на неопытных пилотов. С другой – то, что в 1944-м резко понизился (и стал не лучше, а может быть, даже хуже, чем у советского) уровень выучки молодого немецкого пополнения: для того, чтобы дать ему столько же часов налета, сколько давали раньше, у немцев уже не хватало бензина. Летом 1944 г. в 9-й, например, отряд III группы 52-й истребительной эскадры люфтваффе приходило, по свидетельству его тогдашнего командира Э. Хартманна, «множество молодых пилотов, имевших налет менее 60 часов, причем на Ме-109 они летали менее 20 часов. Им приходилось совершать боевые вылеты, имея только основную подготовку»…206 В результате у уцелевших к 1944-му советских летчиков-истребителей – даже и у начавших воевать только в 1943-м – стало гораздо больше, чем раньше, шансов продолжать набираться опыта и совершенствовать свое боевое мастерство. За счет этого увеличения прослойки опытных воздушных бойцов и повысился, как представляется, в 1944–1945 гг. средний уровень подготовки советских летчиков-истребителей…
Заслуживает внимания и мнение немецких экспертов, согласно которому подготовке в СССР полноценных летчиков-истребителей мешала сама атмосфера советской жизни 30—40-х гг. с ее культом коллективизма и пренебрежением к человеческой индивидуальности. «У человека, привыкшего думать и действовать, как все, – отмечал, например, В. Швабедиссен, – отсутствует гибкость ума, крайне необходимая для настоящего воздушного бойца»207. В самом деле, воздушный бой с его мгновенными изменениями обстановки то и дело требует от летчика-истребителя принимать – причем в считаные секунды, а то и доли секунды! – самостоятельные решения, многие из которых не предусматриваются никакими уставами и наставлениями. А указания на «отсутствие творческого мышления», «инертность», «недостаток инициативы» и «склонность к коллективным действиям» как на черты, присущие пилотам советской истребительной авиации вплоть до 1945-го, у немецких авиационных командиров-фронтовиков являются общим местом208… Еще в 1943-м «способность русских пилотов грамотно действовать в групповом бою чрезмерно зависела от командира, подготовка и храбрость которого определяли весь рисунок, характер и результат воздушного сражения»; то же отмечали немцы и в 1944–1945 гг.209.