Вот… если учесть, чем мы занимались, даже страшно предположить, какие именно! Но губы все равно попытались разъехаться в глупейшей из улыбок – пришлось кусать щеки и снова воображать прорубь.
– Глеб, вы кофе будете? – вежливо встряла мамулечка.
– Конечно, – отозвался инкуб. – И бутерброды тоже.
Та, которая в прошлой реальности надышаться на «зятя» не могла, кивнула и, послав мне угрожающе-молящий взгляд, скрылась в кухне. Э… опять о чем-то предупреждает? Или просит?
Глеб тем временем прикрыл входную дверь, сбросил ботинки и, потрясая аптечным пакетом, двинулся на меня. Как-то незаметно начала пятиться и не сразу сообразила, что отступаю к собственной спальне.
– Какая на фиг простуда? – шепот и только шепот.
– А что я должен был сказать? – парировал брюнет. – Что тебя отпустили с работы, потому что у тебя коленки и копчик болят?
Я невольно смутилась и потупилась, а шеф сделал стремительный шаг вперед и, прежде чем успела опомниться, заключил в капкан рук.
– Глеб! – по-прежнему шепот. Мама и без того много навоображала, уж я-то знаю!
– Он самый, – подтвердил очевидное шеф, продолжая шагать к спальне. Мне тоже идти пришлось, потому как пересилить эту махину было нереально.
– Глеб, прекрати!
Губы начальства дрогнули в очередной улыбке, на сей раз коварной.
– Не могу, девочка моя, – притворно вздохнул он. – Ведь я еще не начинал.
Возмущение? Ну… и оно тоже.
– Глеб… – рычу, стараясь не думать о том, что кровь опять в жидкий огонь обращается, а тело норовит выгнуться навстречу этому бессовестному, до невозможности наглому мужчине. – Глеб, я все сказала! Это был первый и последний раз!
– Ты такая наивная, – вконец развеселился шеф, а в глубине изумрудных глаз появились знакомые алые всполохи. Ну и твердость намерений обозначилась заодно.
Справиться с опьяняющей волной жара было сложно, но я сумела. И упереться ладошками в его грудь, чтобы удержать хоть какую-то дистанцию – тоже. Но все было напрасно, потому что стоило ему наклониться к моим губам…
– Глеб, вам бутерброды обычные или теплые? – донеслось с кухни.
Наваждение не спало, но я все равно вздрогнула, забилась в попытке высвободиться. А инкуб ухмыльнулся, бросил через плечо:
– Да я и от супа не откажусь.
– Что?! – Нет, это не мама, это я. Мама человек культурный, временами слишком.
– Уж очень кушать хочется, – выдохнул в самое ушко.
– Глеб!
Меня бесцеремонно втолкнули в спальню и закрыли рот поцелуем. Волна слабости, следом волна жара. Потом снова слабость и опять жар.
Сопротивление? Нет, не слышали.
Крик о помощи? Вообще не вариант – рот-то занят.