Пока автор все это рассказывал, Рахта обдумывал предложение побратима. Позвать, да как сказке…
— Может, лучше ты? — вдруг переспросил Рахта, — у тебя переговоры лучше получаются…
— Нет, братец, он все на тебя смотрит, — не согласился Сухмат, — стало быть, ты ему и нужон, тебе и переговор вести!
— Ладно, попробую… — сказал Рахта.
— Нойдак может помочь, у Нойдака голос громкий! — подал «голос громкий» северянин.
— Сиди уж! — махнул на него рукой богатырь.
Рахта отошел — для порядка — на несколько шагов от костра, поднял руку в приветствии и сказал громко, обращаясь в темноту:
— Выйди к нам, незнакомый человек, не бойся! Коли нет у тебя зла на нас, то у нас на тебя — и подавно нет. ….
Никто не ответил из темноты. Только послышался Рахте тихий вздох… Постоял, постоял еще Рахта, да так и не услышал более ничего, сам вздохнул и к костру вернулся.
— Да ты кушай, кушай, — напомнил пригорюнившемуся побратиму Сухмат.
— Что-то нет охоты…
— Кушай быстрее, богатырь, — решил припугнуть друга Нойдак, — а то Нойдак голодный да прожорливый, все быстро съест, Рахте ничего не оставит. И будет живот Рахты всю ночь бурчать, нам спать не давать…
— Ну, ладно, — улыбнулся Рахта и сунул рыбину в рот…
* * *
Наши герои ехали день за днем, ехали спокойно, мечей из ножен не вынимаючи. Да и луки знали только стрелы охотничьи в эти дни, боевые же нежились в колчанах — думали, небось, что о них и забыли…
Поля уже начинали все чаще чередоваться с лесами, а те, в свою очередь, становились все больше и гуще. Ночевали, как правило, в чистом поле, костер не тушили всю ночь. Лишь пару раз ночевали в деревеньках, с обязательной банькой…
В одной из деревенек неожиданно отличился Нойдак, причем как колдун, и, самое интересное, он обошелся даже без помощи давно и неизвестно куда запропастившегося Духа. Дело было простое. Недавний набег степняков был успешно отбит, обошлось без треб среди деревенских. Вот только напугали девчушечку лет пяти, да так, что она и говорить перестала, онемела, бедненькая…
Своего ведуна в деревеньке — с ее полудюжиной дворов — само собой, не было. А баушка Ванда, что ворожила поблизости, совсем немощная стала, теперь ей самой хлеб жевать нужно было, куда уж ей другим помогать… А тут — хоть и чужой, да все-таки колдун. Ну как не попросить горю-то помочь? Попросили. А Нойдак и рад стараться. Сам харю страшненько раскрасил, усадил девочку, да как начал вкруг нее бегать, в бубен бить да что-то страшное приговаривать… Испугалась девчушечка, закричала «Мама, мама!», да к матери на шею, и давай жалобиться… Так и заговорила!