– Извини еще раз, друг, что так получилось, – сказал Захар Зиновьевич, обнимая Михаила за плечи.
– Проехали уже! Все хорошо! Не переживай, брат! – отмахнулся Михаил, уже совсем пьяный.
Лицо его с заклеенной бровью и заплывшим глазом приобрело даже не красный, а бордовый оттенок, и выглядел он весьма устрашающе. Глядя на него, Антонина решила, что он любит закладывать за воротник всегда, а не только «от расстройства».
Говорил Михаил громко и развязно, и все о том, что стал свидетелем убийства.
– Я полночи провел с трупом в спальном вагоне! – распалялся он, рассказывая о случившемся Захару Зиновьевичу. – Будешь тут нервничать!
– Миша, успокойся. Это никому не интересно, – пыталась остановить его Антонина, но куда там!
Михаила просто несло по кочкам:
– Это вот все из-за нее! Ее хотели убить, а она вовремя пересела в другое купе. Бедовая баба, хочу я вам сказать. Вот пришел ее предупредить, и – пожалуйста! Получил по морде так, что в глазах черти пляшут. Как это называется? Правильно! Роковая женщина! Она такая и есть!
Под конец трапезы Антонина в конец обалдела от обильной еды, выпивки и разговоров. Но ее взгляд все больше концентрировался на руке Михаила. Рука у него распухала прямо на глазах и стала синего цвета. Наконец эту метаморфозу заметил и сам Михаил, с интересом и удивлением разглядывая свою увеличившуюся кисть.
– Тебе не больно? – поинтересовалась Антонина.
– Нет, я ее вообще не чувствую. Она онемела. А! Пройдет! – попытался отмахнуться Михаил, намертво припавший к бутылке коньяка.
Но Захар Зиновьевич призвал его к благоразумию, так как сохранил остатки разума.
– Это очень нехорошо! Похоже на перелом. Сильный отек.
– Да ладно!
– Точно говорю. И чем раньше окажут помощь, тем лучше. Я знаю! Поэтому прямо сейчас едем на моей машине в ближайший травмпункт! Извини, брат, но мои уроды, похоже, сломали тебе руку. Извини, компенсирую, чем смогу! – горячо обещал директор.
– Да ерунда! Так хорошо сидим! – отмахнулся Михаил.
– Посидим еще не раз, но сейчас тебе надо срочно в травмпункт.
– А компенсация? – не отпускал бутылку Михаил.
– Ящик коньяка! Поехали, а то в гипс не влезешь!
– А чего в него влезать? Это же не примерка платья, – вздохнул Михаил и якобы незаметно засунул недопитую бутылку во внутренний карман пиджака. На ногах он уже не стоял. А на выходе его зачем-то понесло поухаживать за дамой.
– Прошу! – сказал Михаил Тоне, склоняясь в легком поклоне, и открыл дверь сломанной рукой. Но не успела Тоня сделать и шага, как раздались проклятия и Михаил повалился на Антонину вместе с дверью.