— Множество людей, — вздохнул Сивер. — Но Ники ведь сдал нам множество наркодельцов, чтобы его освободили под залог, не так ли?
— Он сдал нам парней из Гарлема, которым при любом развитии событий не удалось бы дожить и до тридцати пяти. Назови хоть одного серьезного наркобарона, сбытчика или дистрибьютора, которого бы он сдал! А он сдал нам собственных «шестерок» — и вышел на свободу.
На шее у Сивера начала пульсировать жилка.
— Ну и каким будет твой следующий ход?
— Собираюсь сообщить Чи-Чи Моралесу, что я придумал другой способ отмывки его денег. Он внезапно позвонил мне и сказал, что нам надо встретиться. Сегодня в семь вечера он пришлет за мной машину.
Сивер повернулся к Алехандро, не в силах скрыть удивление.
— А разве ты настолько разбираешься в отмывке денег, чтобы разрабатывать новые способы?
— На гасиенде нас учат и этому.
— Ну и что же ты придумал для Чи-Чи?
— Использовать систему «Парапойнт» для отмывания денег.
— Мы уже помогли его синдикату ввезти в страну героин, а теперь ты хочешь помочь ему отмыть деньги. Кое-кто может подумать, будто мы решили покровительствовать наркобизнесу.
— Кто это «мы»? Не зазнавайся, Энди! Я всего лишь диско-певец, а ты — мелкий клерк из полиции.
— Руки по бокам, бедра в расслабленном положении. Так, а теперь спой «Звездную пыль», — сказал Скотт Харт.
Они находились сейчас в студии на девятнадцатом этаже, которую снял Будофски. Алехандро один стоял на пустой сцене перед некогда золотистым, а сейчас ставшим кремово-серым занавесом. Будофски, волнуясь, сидел у прохода в последнем ряду, рядом с Хартом — сухощавым негром лет шестидесяти с редкими седыми волосами и большими темно-карими глазами.
Алехандро начал петь без аккомпанемента.
Глядя вдаль и ввысь, над головами обоих своих слушателей, Алехандро пел сейчас для незнакомца, собиравшегося помочь ему изменить сценический образ. Он тоже нервничал. «После всего, что мне пришлось пережить за эти годы, я пою этому старику — и волнуюсь», — невольно усмехнулся он про себя.
Харт уперся подбородком в спинку кресла в следующем ряду, буквально пожирая глазами поющего на сцене человека. Когда Алехандро спел «Звездную пыль», Харт велел ему исполнить «Что за штуку мы называем любовью?».
Алехандро запел и, сам не сознавая этого, начал двигаться в латиноамериканском ритме.
— Нет-нет, — прервал его Харт. — Пой в точном соответствии с тем, как песня написана композитором Портером. И чтобы каждое слово звучало отчетливо и ясно.
Когда Алехандро спел и эту песню, Харт предложил ему исполнить что-нибудь по собственному выбору.