Джек поставил бутылку на кухонный стол и взглянул на меня своими бархатными глазами цвета ярко-синих чернил.
Вот что осталось несказанным:
«Я знаю, ты собираешься меня оставить. Не надо. Не оставляй меня».
«Прости, Эмилия. Я не могу этого сделать. Не могу так быстро начать новые отношения. Мой брак едва успел закончиться. Я не в той форме, чтобы начинать все заново».
«Но ты ведь меня любишь».
«Это не важно. Я просто не могу. Не сейчас. Я в смятении. Мне больно. Сначала я должен понять, как жить без Каролины и Уильяма, а потом уже думать о том, как жить с другой женщиной».
И этого мы тоже не сказали друг другу:
«Ты мой. Ты не можешь меня оставить, потому что ты мой».
«Ты слишком сильно меня желаешь. Твое вожделение просто нестерпимо. Оно разрушило мою семью, разлучило нас с сыном. Я не могу остаться с тобой — боюсь, что ты уничтожишь и меня. Не останется ничего, кроме углей и пепла».
«Но ведь ты меня любишь. Ты тоже меня хочешь. Я не разрушала твою семью. Ты сделал это сам».
«Может быть, ты и права, но тем больше поводов оставить тебя. Огонь, разрушение… Кому это надо? Убирайся отсюда».
И еще:
«Мой сын тебя не любит».
«Но это не важно. Моя любовь так сильна, что она наполнит тебя золотым сиянием. Она ослепит твои синие глаза, и ты забудешь о том, что я равнодушна к Уильяму».
Джек спросил:
— Ты сможешь жить без мебели?
С вечера воскресенья мы с Джеком общаемся на пониженных тонах, будто каждый разговор — это прогулка по льду, слишком тонкому для того, чтобы выдержать вес нашего раскаяния. Мы не говорим об Уильяме, о Гарлем-Меер, о том, как близки мы были к тому, чтобы сказать друг другу немыслимое. Ходим на цыпочках, преувеличенно заботимся о каждом слове, каждом жесте, словно двое сумасшедших, обитающих в весьма уютной клинике с тремя спальнями. Даже отказ от второй чашки кофе настолько меня удручает, что я, совершенно опустошенная, на два часа заваливаюсь поспать ради восстановления сил, когда Джек уходит на работу. Один из плюсов того, что Джек — компаньон фирмы, заключается в возможности приехать домой в десять-одиннадцать часов вечера, так что по крайней мере мы избавлены от нестерпимо куртуазных совместных ужинов.
Утром Джек просыпается рано и стоит надо мной, изящный и красивый, в темно-сером костюме и розовой рубашке. Волосы мокрые после душа, свежевыбритые щеки благоухают лосьоном.
— Ты не спишь?
— Нет.
— Хорошо спала?
— Да, очень хорошо.
— Вечером у меня слушание, так что я не смогу забрать Уильяма из сада.
— Ничего страшного.
— Или ты хочешь, чтобы я позвонил Каролине и попросил Соню посидеть с ним, пока не освобожусь?