Вечером в воскресенье, двадцать девятого февраля, мы с Джеком и Уильямом едем к Земляничным полям и черно-белому круглому мемориалу «Битлз», откуда начнется Марш памяти. Будучи человеком добросовестным и законопослушным, я зарегистрировалась онлайн, пусть даже ради этого мне потребовалось написать имя и дату рождения своей «бесценной малютки». Я заплатила двадцать долларов взноса, по максимальному тарифу, но отказалась от фирменной футболки и свитера.
Понятия не имею, много ли народу собирается участвовать. Пока мы идем вдоль парка, в сторону Семьдесят второй улицы, я посматриваю на прохожих, пытаясь угадать тех, кто тоже хочет присоединиться к Маршу памяти. Меланхолического вида женщина вполне может быть одной из нас, но когда она заходит под элегантный козырек отеля «Лангхэм», в теплое сияние вестибюля, я напоминаю себе, что есть и другие причины для уныния, кроме потери ребенка. Мы заходим в парк вслед за двумя блондинками в лыжных куртках. Хотя они бодро болтают и на ходу прихлебывают кофе, это участницы Марша памяти.
— Это твои ворота, Эмилия, — замечает Уильям.
— Что?
— Это Женские ворота. Они так называются. Вход на Семьдесят второй улице называется Женскими воротами.
Я не в силах наслаждаться болтовней Уильяма. Ценю, что он многое знает о парке, который я так люблю, но сегодня я слишком взволнована и не могу разделить с ним его радость.
Земляничные поля заполнены людьми. Их слишком много, чтобы с комфортом расположиться вокруг мемориала, поэтому они занимают площадку позади скамеек (летом там травянистая лужайка, а сейчас, зимой, просто участок утоптанной земли). Некоторые стоят совсем далеко, возле обнаженных скрюченных глициний. В центре мозаики — женщина с листком, она отмечает пришедших. Вокруг змеится длинная очередь, а еще две женщины роются в огромной картонной коробке у ее ног.
— Я пойду запишусь, — говорю я Джеку.
Добравшись до «головы» очереди, я уже сожалею о том, что пришла. На Земляничных полях холодно и неуютно, люди слишком ласково улыбаются друг другу, а некоторые женщины надели поверх курток огромные футболки с надписью «Марш памяти». Они циркулируют в толпе, предлагая носовые платки. Большинство участников прикололи к одежде огромные белые звезды с написанными на них именами. Возможно, я единственная, кто считает, что они неприятно схожи с желтыми звездами времен нацистов.
Пока стоим в очереди, я читаю имена на звездах у соседей: «Джейкоб, 12.16.03», «Талула Ли. 3.3.01». У некоторых женщин — не одно имя на звезде, и я начинаю гадать, что за проклятие их преследует. Меня по-настоящему пугает дама в ярко-розовом пальто и бирюзовых сапогах — у нее на звезде целых три имени. Я всматриваюсь. Две даты с промежутком в три месяца и еще одна — полгода спустя. Ощущая сильнейшее головокружение, я понимаю, что эта женщина оплакивает свои выкидыши. Генри Маркус, Джексон Фелипе и Люси Джулиана. Интересно, как она определила пол? По крайней мере в двух случаях было слишком рано, чтобы узнать пол ребенка даже при помощи ультразвука.