— Платочек? — предлагает помощница в футболке.
— Нет, спасибо. — Я вытираю руку о пальто и натягиваю на оттаивающие пальцы перчатку.
— Мы выйдем из парка все вместе, на Семьдесят вторую улицу, — говорит она. — Когда будете готовы.
— Я, наверное, пойду обратно, — отвечаю я. — Я живу на Вест-Сайд.
— Лучше не надо. В одиночку в парке вечером слишком опасно.
Она ошибается. Сейчас в Центральном парке безопасно даже вечером. Это уже не то место, где некогда первое же убийство совершилось в день открытия. Пробираясь в потемках, я думаю о тезке Уильяма. В 1870 году некто Уильям Кейн, которого по ошибке сочли католиком, был убит группой протестантов-оранжистов. Когда Уильям подрастет, я расскажу ему эту историю. Историю об оранжистах, жестокости и человеке по имени Уильям. Хотела бы я знать, где конкретно он был убит. Возможно, там даже есть тайный мемориал, о котором я не знаю. Возможно, мы с Уильямом отправимся туда и создадим наш собственный мемориал. Жаль, что мой пасынок еще слишком мал для рассказов об убийствах и кровопролитии. Это был бы прекрасный способ отвлечь его от мыслей о сегодняшнем ужасном вечере.
Обратный путь занимает немного времени. Я выхожу из парка на Семьдесят седьмую улицу, напомнив себе, что это Ворота первооткрывателей. Вскоре я уже дома, насквозь промерзшая. Руки и ноги онемели от холода, особенно та рука, которую я погружала в воду. Я неловко вожусь с ключами и с шумом перемещаюсь по квартире. Хотя Джек и Уильям дома — вижу их куртки и ботинки в прихожей, — они не выходят со мной поздороваться. Даже не отвечают на робкий призыв.
Уильям сидит в гостиной. Он занят немыслимым — с точки зрения Каролины.
— Что ты смотришь?
— «Прогулки с динозаврами».
— Интересно?
Он пожимает плечами, не сводя глаз с дерущихся динозавров на экране.
— Прости за то, что случилось в парке. Кажется, я слегка забылась.
Он снова пожимает плечами.
— Я… ну… рассердилась на своего папу. На ноно.
— Мне не слышно телевизор, когда ты говоришь.
— О, прости.
Я заглядываю в кабинет, но Джека там нет. Дверь в спальню закрыта, и я медлю. Мне хочется постучать.
Джек лежит на постели, скрестив ноги и подложив руки под голову. Глаза закрыты, веки кажутся прозрачными в свете ночника, они отливают розовым и чуть-чуть голубым — из-за тонкого рисунка вен. Кожа, которая летом покрыта густым загаром и служит идеальным фоном для ярко-синих глаз, теперь мертвенно-бледна. Джек невероятно красив и идеально сложен, в самый раз для меня.
— Прости, — почти шепчу я.
Он открывает глаза.
— Я больше не могу…
— Прости, что я сорвалась. Просто это меня расстроило… Картонные звезды. Нерожденные младенцы с именами. Всё.