Я опасаюсь, что все мужчины так поступают. Может быть, существует потайной мир, о котором ничего не знают жены и дочери. Может, все мужчины бывают в забегаловках Нью-Джерси и смотрят на девушек, едва вышедших из подросткового возраста, с розовыми прыщеватыми ягодицами и тонкими ногами, — девушек, на которых нет ничего, кроме нейлоновых стрингов. Может, все мужчины сидят в темных комнатах и сгорают от желания пощупать пухлые тела девиц, которые младше их собственных дочерей. Возможно, это абсолютно нормально — совать стодолларовые купюры толстому сутенеру с золотыми цепочками на мясистой шее, а потом снять номер в третьеразрядном отеле, чтобы провести там час-другой. Заплатить сверх тарифа, чтобы презерватив остался в упаковке, заплатить еще больше, чтобы получить то, что жены и дочери даже не в силах себе представить…
А может быть, мой отец просто ненормальный. Мысль о папином безумии не позволяет мне возненавидеть его. Лишь благодаря этому я поддерживаю с ним отношения после того, как он оставил маму в отчаянии, одну в огромном доме, где она плакала над бокалом вина и спрашивала меня, был ли у нее шанс удержать отца, если бы она не поправилась с возрастом. Любить Джека мне помогает мысль о том, что подобным поведением отличаются только мужчины, страдающие от психического расстройства — сексуального помешательства или как там еще его можно назвать. Несомненно, в медицине есть раздел, куда можно отнести и болезнь отца.
Да, я знаю, что такое измена и какова ее цена. Когда я стояла, наклонившись над столом, и напряженный орган Джека упирался мне в ягодицы — еще до того, как я увидела ненависть в глазах Мэрилин, — я чувствовала себя несчастной и виноватой перед Каролиной и Уильямом. Впрочем, по большей части я была так рада, так переполнена эмоциями при виде столь наглядного доказательства страсти, что немедленно отогнала мысль о том, какое несчастье это сулит жене и ребенку Джека. Я уподобилась атомной бомбе, а они — Хиросиме и Нагасаки. Не время для жалости — следовало нанести удар, чтобы победить.
Когда Джек возвращается, Уильям собирает из конструктора робота. Он уже дважды сообщил мне, что рекомендуемый возраст для этой необыкновенно жуткой игрушки — от семи до двенадцати лет, и я выразила удивление и восхищение его мастерством. А заодно намекнула, что хвастунов никто не любит. Я сижу на кухне и извлекаю из картонной упаковки только что доставленный ужин. Одна коробка плохо закрыта, и по дну пакета размазан соус из-под креветок. Остывшая ореховая подливка прилипает к пальцам. Изведя полбутылки моющего средства в попытках отчиститься, я осознаю, что похожа на леди Макбет.