Мама научила меня готовить. На кухне она в своей стихии. В детстве она добавляла ароматные специи в домашнюю колбасу и изучала альтернативные методы незаконной охоты на карпа, который каждую пятницу плавал в специальной емкости. Она быстро освоила секреты французской кухни. Две мои самые ценные книги — это потрепанные издания Элизабет Дэвид «Французская кулинария» и «Итальянская кухня», которые мама подарила мне перед отъездом в колледж. Ее пугала сама мысль о том, что мне, с детства привыкшей к салтимбокке[3] и петуху в винном соусе по-бургундски, придется питаться бог весть чем. Хотя мама, как и большинство еврейских девушек ее поколения, выросла на строгой диете из вареной курятины и гречневой каши — и хотя собственную семью ей пришлось растить в эпоху кулинарного застоя семидесятых годов, — она в жизни не пережарила лук и не пользовалась бульонными кубиками. Каждый овощ, который она подавала на стол, буквально таял во рту. Мама сама выращивала зелень и могла ездить по магазинам часами, чтобы найти лучшие помидоры или самые свежие сморчки. Если бы она не вышла замуж, то могла бы стать одним из прославленных шеф-поваров, которые в конце XX века изменили вкусы американцев. Разумеется, она могла бы открыть собственный ресторан, если бы после развода была достаточно молода, чтобы с прежней энергией заниматься кулинарией. Мне нравится так думать. Сама мама говорит, что вернулась бы к учебе и получила магистерскую степень по библиотечному делу.
Я так и не сумела достичь ее уровня мастерства, но первое же блюдо, приготовленное Джеку, стало для него откровением. Его квартира была еще не обставлена, так что мне пришлось привезти собственные кастрюли и сковородки. Я приготовила холодный суп с помидорами, перцем, огурцами и базиликом, телячьи тефтели с артишоками, зелеными оливками и шалфеем и фруктовый салат. На десерт испекла лимонный пирог. Все это я готовила на глазах у Джека и сновала по кухне в длинном белом фартуке, с волосами, собранными в пучок. Джек сидел за столом и послушно открывал рот, чтобы я могла сунуть туда ломтик хлеба с уксусом, оливку, кусочек огурца или ложку взбитых сливок. Я была лесной колдуньей, а Джек — моим послушным Гензелем. С той лишь разницей, что толстеть он не собирался, а единственный акт людоедства совершился в переносном смысле.
Я уже несколько месяцев не готовлю сама. Но делаю покупки, будто собираюсь. Каждые несколько дней хожу в магазин и наполняю корзинку сочными овощами, мягкими сырами, лососиной, курами для жарки. Я бы охотно накормила Джека. Я хочу ласкать его нёбо и наполнять живот едой, которая, несомненно, принесет ему удовольствие. Но я не в силах смотреть на свои великолепные сковородки, духовку, кухонные принадлежности, которые мама привезла мне из Новой Каролины, куда она недавно ездила на мастер-класс по кулинарии. Поэтому зелень вянет, филе и котлеты бледнеют и начинают вонять. Каждые две недели уборщица выбрасывает из холодильника очередную тухлятину.