— Но ведь это просто трагическое стечение обстоятельств! Я его не оправдываю, но он так жестоко обжегся…
Леля молчала.
— У него, наверное, такой рефлекс защитный выработался, — пыталась найти достойное оправдание Катерина. — Он, поди, и сам себе не рад, да поделать ничего не может. Ты вспомни, вспомни, что с ним было!..
— Но мне-то от этого не легче! — взорвалась Леля. — Я-то как могу быть с человеком, который все ставит под сомнение? Ведь дело не в обиде. Не только в обиде, — поправилась она. — Просто, если нет доверия, нет и любви.
— А он тебя любит? — осторожно спросила Катя.
— Да, — не задумываясь ответила Леля.
— А ты его?
Леля молчала.
— А ты? — не сдавалась Катерина.
— Ну, допустим, люблю. И что из этого следует? — раздражилась Леля.
— Тогда борись за свою любовь! — воодушевилась сестра.
— Вот только не надо этого пафоса! — досадливо отмахнулась Леля.
— Да при чем здесь пафос?! — упрямо гнула свою линию Катерина. — Речь-то идет о твоей жизни, дура ты бестолковая! Сначала готова была на труд и на подвиг, лишь бы воздухом одним с ним подышать, а теперь рогом уперлась! — задохнулась она от возмущения, от отчаяния, от бессилия помочь, исправить, отвести беду.
— Все! Тема закрыта! — попыталась охладить ее пыл Леля.
— Давай, давай! А заодно и крест на себе поставь! — опять завелась Катя. — Ведь это все пройдет, все исправится. Я и не знала, что ты такая твердолобая! Думаешь, все в жизни будет как тебе хочется? Нет, милая! Это только идиот прет, как танк. А умный человек приспосабливается к обстоятельствам, если видит, что сразу изменить их не получается. При-спо-са-бли-ва-ет-ся!
— А я не хочу приспосабливаться! — закричала Леля.
— Не хочешь? Бороться за любовь не хочешь? Приспосабливаться не хочешь? А чего же ты хочешь? Страдать? Третьего не дано.
— Не дано четвертого, — невесело усмехнулась Леля.
Катерина сердито махнула рукой и отвернулась. Леля потянула сестру к себе на диван, примирительно потерлась носом о ее плечо.
— Ты все правильно говоришь, Катюня. Беда в том, что мне этого больше не нужно.
— Чего не нужно? — растерялась Катерина. — Я не понимаю…
— А я и сама не понимаю, потому и объяснить не смогу. Просто не нужно — и все! Ни Буданова, ни его любви, ни доверия — ничего!
Катерина ошеломленно ахнула.
— Да, — развеяла Леля последние ее сомнения. — Я, может быть, потом горько пожалею. Даже наверняка, пожалею. Но это будет потом. А пока…
— Я даже не знаю, что сказать, — огорченно развела руками Катерина.
— Вот и помолчи, — подвела черту Леля, помедлила немного и повернулась к сестре: — Катюнь, вот ты тут яйца кипятишь, зовешь меня на баррикады, за любовь свою биться. Ты из Буданова жертву-то не делай. Ты представь на минуточку на его месте Матвея, а себя на моем, утром, после той ночи. Молчишь? И какие оправдания показались бы тебе достаточно убедительными, чтобы ты смогла все забыть?