Смыслов, повторяю, знал об этом, но, как хорошо известно, многие шахматисты могут достойно перенести поражение, но далеко не каждый выдерживает искус победы. Смыслов не выдержал. Как показал третий и последний матч, он вышел на борьбу, втайне надеясь, что она не потребует от него полной отдачи сил. Матч начался с того, что Ботвинник нанес Смыслову одно за другим три поражения. И реванш состоялся…
Потом настал черед Таля. Он не взошел — взлетел на шахматный Олимп, бесцеремонно нарушив царивший там порядок и шокировав шахматных небожителей своим бунтарским духом. Не случайно одна из статей, посвященных победе Таля над Ботвинником, называлась «Переворот в шахматном королевстве». Не смена монархов, а именно переворот.
Но переворот, каким бы успешным он ни выглядел, надо было закрепить. Ботвинник в первом матче с Талем был сбит с толку совершенно для него непривычными, «партизанскими» действиями соперника. Когда же он заявил, что намерен осуществить свое право на матч-реванш, Таль должен был призадуматься.
Такое решение Ботвинника означало, прежде всего, что он тщательно исследовал причины своей неудачи и наметил глубоко продуманный план реванша. Нетрудно было предвидеть, что Ботвинник приложит все силы к тому, чтобы заставить Таля играть такие позиции, в которых его комбинационный талант не сможет полностью проявить себя.
До чего же разные по стилю, по характеру, по дарованию Смыслов и Таль, а ошибку они допустили одну и ту же: недооценили запас прочности Ботвинника, его волю к борьбе, главное же — умение извлекать уроки из своих поражений! В матч-реванше двадцатипятилетний Таль, находившийся в расцвете сил, в зените своих успехов, был разбит пятидесятилетним Ботвинником.
Петросян имел перед глазами печальный опыт своих предшественников, позволивших себе усомниться в могучей силе стареющего льва, полностью сохранившего, однако, эластичность мускулов, безошибочность реакции, зоркость взгляда. Но даже если бы Тигран не получил такого категоричного подтверждения неувядающей мощи Ботвинника, он все равно никогда не допустил бы подобной ошибки: он склонен был, как мы знаем, скорее переоценивать, чем недооценивать своих соперников. В этом было его существенное преимущество в сравнении со Смысловым и Талем.
Победа Таля над Ботвинником выглядела настолько убедительной, что среди широкой публики, а также среди некоторой части знатоков господствовало убеждение, что Ботвинник будет разбит и во втором матче, а может быть, и вообще откажется от своего права на реванш.
Петросян только скептически улыбался, слушая тех, кто верил в безусловную победу Таля в реванше. Он сам повторную победу Таля считал маловероятной. Петросян при этом исходил не только из анализа партий матча, но также из глубокого знания и понимания железной натуры Ботвинника и артистической, может быть, даже в чем-то богемной натуры Таля.