В школе я поначалу совсем не обращала на Алекса никакого внимания. Но только поначалу. Он учился классом старше, и поэтому у нас не было совместных уроков. Это один из тех парней, которых видишь либо на школьной спортивной площадке, играющим в волейбол, либо гордо шествующего в сопровождении стайки прыщавых молокососов из магазина, где торгуют горячей едой.
Мы впервые заговорили друг с другом, когда я только перешла в четвертый класс. На теннисном корте, точно. Я проигрывала Дездемоне, а он сражался на соседней площадке. Это было теплым сентябрьским вечером, после занятий.
Дездемона совмещала роль и судьи, и игрока высшего класса («Дездемона-Всегда-Первая»), относясь к игре так серьезно, словно противницей ее была сама Мартина Навратилова на центральном корте Уимблдона. Когда мне в одном из немногих случаев удалось попасть по мячу, я послала его в сторону Алекса. К сожалению, он поздно отреагировал, и мячик, со смачным «чвяк!» вписался ему в переносицу. Я бросилась и за мячом, и чтобы убедиться, что ничего серьезного не стряслось, а молокососы (и разумеется, Дездемона) отдавали должное разыгравшейся комедии.
— Прости, — печально попросила я извинения.
— Все в порядке, — заявил Алекс, запрокинув голову и зажав пальцами переносицу, чтобы не текла кровь. — М-могло быть и хуже.
— Как это?
Он наклонился и, пристально глядя мне в глаза, выдал:
— А могла врезать и по яйцам.
Не похоже на диалог Ромео и Джульетты, вы не находите? И все-таки хочу признаться, что с той поры мной и овладела тяга к Алексу: я стала ловить себя на том, что думаю о нем все чаще. Я счастливо держала свои мысли при себе, так как знала, что он (как, впрочем, и любой другой парень из нашей школы) вряд ли еще раз обратит на меня внимание, не говоря уже о чем-то большем.
Нельзя сказать, чтобы Алекс выглядел слишком уж привлекательным: красавцем его назвать было трудно. Совсем не то, каким он стал в настоящее время. В общем-то, среди остальных ребят ничем особенным он не выделялся. И все же я нашла в нем что-то, нечто уязвимое, когда хочется обнять человека, прижать к груди и заверить, что все будет хорошо.
Наверное, это необычное желание и привело к тому, что через несколько месяцев, на дне рождения у Хобба, которому исполнялось пятнадцать, я начала отчаянно флиртовать с Алексом.
Насколько я помню, это была классическая домашняя вечеринка тинэйджеров. Хобб, который к тому времени научился контролировать свои спонтанные эрекции, совершенно не контролировал своих гостей. Он мог поклясться, что по крайней мере половину заявившихся к нему ребят он видел впервые.