— Ну что ты, что ты. Это я так… — Я трусливо замолчала — как бы не заподозрил, что я выпила.
— Может, все-таки расскажешь, что произошло?
— Что ты имеешь в виду? — На одно безумное мгновение я подумала, что он подразумевает мои обжимания с дальнобойщиками у «Стивера».
— Что я имею в виду? Я имею в виду, что Гарретт сказал мне, что ты сбила на шоссе оленя. С тобой все в порядке, мам?
— Конечно, Чад, конечно, со мной все в порядке. Бампер помяла, вот и все. В остальном все нормально. — Я помолчала. — За исключением оленя.
— Господи! — воскликнул Чад. — Ты же могла погибнуть! Вы должны перебраться в город. Эти поездки слишком опасны. Дай мне папу.
Джон был в душе. Я слышала, как шумит вода. Он напевал что-то бравурное, из какой-то оперы. Потом он сразу же провалится в глубокий сон.
— Он уже в постели, — сказала я Чаду. — Передам, чтобы завтра он тебе позвонил.
— Ну ладно. А теперь тебе тоже не мешало бы пойти спать. Ты ходила к врачу? Ты убедилась…
— Да ничего со мной не случилось, — успокоила я его.
— Откуда ты знаешь, мам? А вдруг у тебя повреждение позвоночника? Или ушиб внутренних органов? Внешних симптомов может и не быть. Ты ударилась головой?
— Нет, Чад. Если кто и ударился, то только олень. — Я опять не удержалась и захихикала. Я все еще не протрезвела.
— Очень смешно, мам. Просто умора. Ладно, иди спать. А папе скажи, чтобы завтра мне перезвонил. И спасибо, что все-таки объявилась.
Он повесил трубку.
Утро встретило меня похмельем. От физического напряжения во время секса болели мышцы живота. Между ног и на внутренней стороне бедер кожу жгло как огнем. Такие знакомые, но практически забытые последствия страсти.
— Я хочу, чтобы ты выяснила, кто твой тайный поклонник, — сказал вчера ночью Джон, поворачивая меня к себе и вглядываясь в мое лицо, когда входил в меня. — И трахнула его.
— Хорошо, — прошептала я.
— Я хочу, чтобы ты позволила ему делать с тобой все, что заблагорассудится, — добавил он.
— Хорошо.
— Я хочу, чтобы ты трахнулась с другим.
Его глаза сузились, и я прочитала в них чувство такой силы, какого не видела многие годы. Эта глубоко запрятанная страсть заставила мое сердце отчаянно забиться, как будто я увидела зверя, вырвавшегося из клетки зоопарка, или громилу с пистолетом в руке, врывающегося в банк. Теперь может произойти все что угодно, подумала я, и меня окатило волнение, к которому примешивался страх. Привычная обстановка вдруг осветилась какими-то небывалыми возможностями, и они меня пугали.
— Ты меня понимаешь? — спросил он, положил руки мне на плечи и резко прижал лицо к моей шее.