Как только он расстегнул первую, я задрожала.
— Ш-ш-ш, — шепнул он. — Все хорошо, малышка. Малышка.
За первой пуговицей последовали вторая и третья, он распахнул блузку и отбросил ее в сторону, просунул руку мне под спину, расстегнул крючки бюстгальтера и сдвинул его вверх, обнажая грудь.
На секунду отстранился от меня, поднялся и откинулся чуть назад, покачиваясь на каблуках и рассматривая мое тело, распростертое перед ним на полу. Я все так же дрожала. Он дышал ровно, не то что я.
Лежать на полу было холодно, но я лежала — как неодушевленный предмет, пациент под наркозом или даже труп, готовый к вскрытию. Единственное отличие состояло в том, что соски у меня были напряжены, а спина непроизвольно выгибалась, двигаясь к нему.
Я тянулась к его прикосновениям, сгорая от вожделения и безумной жажды ощутить их на своей коже, и, когда он в конце концов дотронулся до меня, задохнулась и застонала. Он начал ласкать один сосок, за ним второй, потом двумя пальцами сжимать их по очереди, сильнее и сильнее, пока все мое тело не содрогнулось в конвульсии. Я испустила громкий животный крик — понятия не имела, что могу так кричать, — а он тем временем сунул вторую руку мне под юбку, под трусики, проникая пальцами в промежность, уже не просто влажную, а мокрую, так что мне стало стыдно до слез. Он прижал ладонь к клитору, нежными движениями надавливая на него и по-прежнему не переставая сжимать сосок. Он проделывал все это с величайшим искусством, ни на миг не забывая следить за моей реакцией. Он наблюдал за мной словно бы со стороны, отвлеченно, но не без интереса, пока я, распластанная на полу под его телом, не затряслась в сокрушительном оргазме.
Брем откинулся назад, сел на полу и с минуту смотрел на меня. Его молчание и оценивающее выражение лица смутили меня, и я потянулась за блузкой, прикрыть обнаженную грудь.
— О нет, зачем же, — рассмеявшись, сказал он, снова отбросил блузку, стянул с бедер юбку и сдернул трусики.
— А теперь, — раздвигая мне ноги, сказал он, — я тебя трахну, сладкая моя.
Посреди ночи я проснулась на матрасе и обнаружила стоящего рядом Брема. Через окно, выходившее на проезд с автосервисом и стоянкой, где я оставила машину, проникал лунный свет.
Брем натягивал трусы-боксеры. От длинной голубой тени, которую он отбрасывал на меня, веяло прохладой.
Я смотрела на него, во весь рост нависшего надо мной. От низа живота до груди темнела густая поросль волос. В неясном лунном свете его фигура обрела особенно четкие линии, и я подумала, что еще никогда не видела такой чувственной и сладострастной, такой земной красоты.