— Я объявляю это место свободным от диктата местной церкви. Землю приписываю общине, — слова Головина имели статус закона, глик транслировал в систему.
А система моментально вносила изменения в статусах и реестрах.
— Этого можете спокойно гнать отсюда. Я ввожу свободу вероисповедания. Верьте во что пожелаете, десятину можете оставлять в общине. Эти, — он указал на старосту и шерифа, — комиссуются.
Шериф бросил собутыльника и попятился, споткнулся о вытянутую ногу и шлепнулся круглым задом на брусчатку. Народ захихикал. Он попытался встать, огромный живот не позволил, тогда он перевернулся и на четвереньках пополз прочь, сопровождаемый дружным смехом. А староста, глупо моргая, остался стоять и покачиваться.
— А вы, — Головин указал на Сидоркина и Герца, — и вы, — пальцем ткнул в сторону лавочника и кузнеца, — за мной.
Заложив руки за спину, Серго шагнул в лавку. Кто-то из баб не выдержал и крикнул:
— А мы?
Головин оглянулся с порога:
— А вы ступайте по домам! Занимайтесь своими делами! Это приказ! — и нырнул в темный проём.
Народ зашептал, зароптал и начал разбредаться. Все вышеназванные персоны проследовали за Главой Службы Контроля. Первая пара обреченно, а вторая с недоумением.
Внутри Серго уже сидел на небольшой лавочке около высокого прилавка. Он обратился к «псам»:
— Слушаю доклад.
Сидоркин деловито и в темпе изложил события последних пяти стандартов, со своей точки зрения. Потом отчитывался Герц, со своей.
— Идиоты! — прошипел Глава, — И когда только поумнеете? А капитан?
— Ему уже лучше, но программа пока его не выпускает, а тут еще Адмирала приструнить было некому, вот и пришлось с собой тащить, — высоченный Герц упирался макушкой в бревенчатый потолок.
— Погулял называется! Разрешим вопрос, и я вплотную займусь им и его пьянством. Слушайте приказ: берете этот мешок и еще один, который Леван сейчас соберет, тащите к моей хатке, я ее с охраны сниму. Хлам оставите внутри и дождетесь моего приказа. Потом заберете пленника, потом меня и на корабль. Все поняли?
Сидоркин кивнул, а Герц быстро потянул мешок к выходу. Леван покачивая головой побрёл к лестнице на склад. Потом оглянулся, поцокал:
— Ну, ты и фрукт!
Головин не обратил внимание на его слова. Он пальцем поманил кузнеца:
— А теперь с тобой, Степан.
Кузнец в фартуке и с голым задом чувствовал себя, мягко сказать неловко, но послушать, что скажет самый могущественный человек во всех мирах, стоило.
— Я назначаю тебя и старостой, и шерифом одновременно.
Степан из чувства противоречия возразил:
— А если я не согласен?
— Поздно. Процедура запущена. Лучше слушай, что я от тебя хочу.