— А может, Святых Чаш было две? — предположил Донато. — Одна прославилась на Западе, другая — на Востоке.
— Да, существует и такое толкование, — кивнул отец Панкратий. — Но истина скрыта в глубине веков, и едва ли мы, недостойные, когда-нибудь ее узнаем. Здесь, в Таврике, ты еще встретишь много такого, что заставит тебя задуматься. Эта земля хранит истоки древних тайн, и именно здесь зародились иные знаменитые легенды, перешедшие затем к латинянам. Например, сказание о золотой наковальне, в которую был воткнут меч, завещанный достаться только настоящему королю. А в латинской легенде такой меч находился в Британии и его смог вытащить из камня лишь король Артур.
Слушая негромкую речь священника, Марина в то же время украдкой посмотрела на Донато — и заметила, что он тут же отвел глаза в сторону. И это случилось не в первый раз. Уже несколько дней девушка с грустью и недоумением отмечала, как мужчина, овладевший ее мыслями и чувствами, стал выказывать к ней какую-то холодную сдержанность, словно давая понять, что между ними возможны лишь дружеские, но никак не любовные отношения.
А ведь все начиналось не так и в Сугдее, и в первый месяц после приезда в Феодоро…
Вздохнув, Марина вспомнила тот день, когда отряд во главе с Василием Нотарасом и отцом Панкратием выехал из Сугдеи, направляясь в Мангуп — столицу православного княжества. Донато уже достаточно окреп для путешествия, но не настолько, чтобы ехать верхом, и его везли в крытой повозке, где рядом с ним находились Марина и Тимон. В присутствии строгого лекаря девушка не могла позволить себе лишнего слова или жеста; лишь иногда, украдкой, бросала она взгляд на Донато и улыбалась ему.
После того первого поцелуя, свидетелем которого так некстати оказался генуэзец Нефри, Марина уже не сомневалась, что ее и римлянина соединяет чувство, о котором мечтает каждая девушка. Накануне отъезда ей снова довелось побыть с Донато наедине, хотя всего несколько минут. И он вновь поцеловал ее, даже более крепко и властно, чем в первый раз, а потом порывистым движением опрокинул на постель, сдвинул вниз лиф ее платья и охватил губами твердый сосок девичьей груди. Марина тихо ахнула от неизведанного и пронзительного ощущения, а еще от испуга, что в комнату кто-нибудь войдет и увидит эти нескромные ласки. А Донато, словно не замечая ее пугливой настороженности, продолжал покрывать горячими поцелуями грудь, шею и плечи девушки. Но вдруг где-то неподалеку послышался капризный голос хозяйки дома, и Марина, оттолкнув Донато, мгновенно вскочила на ноги, поправила одежду, прижала руки к разгоряченным щекам. Он не стал ее удерживать, а лишь спросил низким хрипловатым голосом: