— Забавная история с вашим сенатором, — сказал дядюшка Эдгар. Я не сразу поняла, о чем он.
— Ну, с тем, который вел дневник, — пояснил Антуан.
— В подробностях описывал, как он гладил коленки у молодых женщин, — продолжал дядюшка Эдгар. — Эротические фантазии — это такая интимная вещь… А теперь ему придется это сугубо личное тащить на публику, в суд.
Все засмеялись.
— Нет-нет, — вставила Шарлотта. — Перед этим он потащит свои записки другим сенаторам.
От нас с Рокси, наверное, ждали комментариев, но мы молчали.
— Да, чрезвычайно забавно, — согласилась Сюзанна. — Боюсь, бедняге придется порассказать кое-что о своих друзьях.
Снова раздался смех, причину которого я не сразу уловила. Лишь потом сообразила: дело касалось того, что мы, американцы, слывем порядочными ханжами, тогда как французы славятся на весь мир терпимостью ко многим вещам, например, к забавам старых сенаторов с молоденькими женщинами.
— Черт возьми! Мне не хотелось бы, чтобы мои коллеги прочитали, что я о них думаю, — добавил дядя Эдгар.
Персаны были само радушие. Они заразительно смеялись и одинаково хорошо смотрелись в этой изысканно убранной, обшитой деревом комнате, и все-таки я чувствовала себя не в своей тарелке. Казалось, что я маленькая, беззащитная девочка. Казалось, вот-вот придет няня и уведет меня, потому что взрослым надоело мое щебетание. Понятно, с каким облегчением я увидела, что решимость моих родственников тает по мере того, как таяла вторая бутылка красного вина. «Элеонора Ангулемская вовсе не была племянницей…» — сказал дядя Эдгар, и это было последнее, что я поняла. За столом разгорелась оживленная дискуссия на родном языке о каком-то событии французской истории, сопровождаемая отчаянной жестикуляцией.
Потом пили кофе на террасе. Шарлотта не выпускала сигарету изо рта. Это странно, она неплохо передвигается по корту. Она поведала, что недолго жила в Англии, когда ей было четырнадцать лет, и что англичане жульничают в теннис. Я усомнилась. «При спорном мяче обязательно как бы передвинут линию в свою пользу», — настаивала она. Теперь-то мне понятно: то, что французы говорят про англичан, похоже на то, что они говорят про американцев, когда нас нет. То, что мы называем «уйти по-французски», они называют «filer a l'anglaise» — «уйти по-английски». Кухню в жилой комнате почему-то называют «cuisine américaine». И конечно, если вероломство, то непременно английское — vice anglaise.
Антуан в саду перекидывался мячом со своим сынишкой и тоже курил сигарету за сигаретой. Роксана, видно, намеревалась остаться до конца дня, чтобы поговорить с Сюзанной с глазу на глаз. Кто-то предложил пойти на ярмарку антиквариата, открывшуюся в Шартре.