— Год. А ты думал, сколько? Или считаешь, наши девочки раскачиваются на аппарате десятилетиями?
— Нет но…
— Перед Полигоном они маленькие, Хуан. Им всего по тринадцать — четырнадцать. Мы бережем их, оттого и растягиваем процесс на три-пять лет, — пояснила она тоном доброй воспитательницы. — Твои же тесты показали, организм способен к нагрузкам, и задерживать его развитие искусственно оснований нет.
Вот даже как? А жить-то становится все интереснее и интереснее! Это что, мое обучение здесь не так уж сильно затянется?
Получается, да. Они в самом начале дали хорошие нагрузки, от которых я чуть не отдал коньки, два месяца маялся головными болями, но заставили мозг адаптироваться… Чтобы вновь дать большие нагрузки, но теперь уже без боязни навредить. Ай да Рамирес! Ай да королева!
Больше за день ничего не произошло. Вели меня до «мозговертной» и от нее конвоем из пяти «морпехов», коридор перед нами был заранее очищен — во избежание, соответственно, я даже издалека не мог увидеть никого из обитателей корпуса.
Ночь по моим подсчетам должна была пройти так же спокойно, как и предыдущая — не делаются большие дела нахрапом. Речь в данный момент идет не о моем наказании (накажут, как же без этого), а о планировании действий после. Я сделал девочкам предложение, от которого они не могут отказаться: даже если захотят, их просто заставят его принять. Заставят встретиться и поговорить со мной. И вот этот раунд, переговоры, станет определяющим. Именно там решится судьба противостояния. Соответственно, прогадать сеньорины не могут: если я проиграю — придется выгонять меня. Либо утилизировать. Что не входит в их планы. И что особо прискорбно, подыграть мне они не могут так же — будет слишком заметно.
Сон не шел, и когда неожиданно скрипнула дверь камеры, удивленно подскочил. Да-да, такой здесь анахронизм: кроме плиты гермозатвора и защитных створок, камеры отчего-то имели еще и тяжелые скрипящие двери, запираемые простым механическим ключом. Видно, на случай массового отказа электроники, или захвата недоброжелателями обоих пультов управления: и центрального, и местного, находящегося на территории тюремного блока. Сел, уставился на вошедших сеньор. Две из них, само собой, «морпехи», дежурящие сегодня в тюремном блоке, но две другие… Я поежился.
— Я вас слушаю, сеньорины и сеньориты! — бодрясь, усмехнулся под нос.
— Пошли, — произнесла Оливия. Которая Бергер. Та самая высокомерная дрянь, что охраняет старшую принцессу.
— Зачем? Мне и тут хорошо! — Я не ломался. Просто отвращение к ней во мне так и жило. Не совсем отвращение, скорее неприязнь, но неприязнь стойкая.