Чтобы в резидентуре КГБ в Нью-Йорке и в Москве укрепилось мнение о Кулаке как об инициативном, перспективном работнике, ФБР поставляло ему соответствующую информацию. Это были подлинные материалы, либо имеющие низкий гриф секретности и были предварительно обработаны в ЦРУ, либо научно-технические разработки в области передовых технологий, на внедрение которых в СССР потребовалось бы более двадцати лет. Регулярные встречи Кулака с представителями ФБР записывались на видеопленку. Один из работников ЦРУ позднее рассказывал: «Я видел записи этих встреч. Коренастый парень, типичный русский. Нью-йоркские сотрудники ФБР беседовали с ним на английском языке. И при этом все пили виски».
В нью-йоркской же резидентуре, по признанию ее тогдашнего начальника Б. Соломатина, были явно заворожены геройским званием Кулака и прощали ему многое из того, что другим никогда не сошло бы с рук. Так, Кулак мог спокойно сказать начальнику, что любит выпить после обеда, и отправлялся в бар, а вернувшись вечером, не смущаясь, благоухать перегаром. Он частенько засиживался в резидентуре допоздна, по его словам, для изучения открытых источников информации. Позднее это обстоятельство было расценено некоторыми как факт сбора им информации о работе резидентуры путем изучения разговоров сослуживцев. Так или иначе, но к концу своего пребывания в США Кулак был награжден орденами Красного Знамени и Красной Звезды и имел звание полковника. Сам факт награждения двумя орденами говорит о ценности добытой им информации, ибо для большинства сотрудников резидентуры и медаль была недосягаемой мечтой.
В 1964 году в связи с расследованием на предмет выяснения искренности бежавшего в январе в США нывшего сотрудника КГБ Ю. Носенко доверие к Кулаку со стороны американцев несколько поколебалось. Дело н том, что он подтвердил: да, Носенко истинный перебежчик. Это крайне не понравилось Энглтону, решившему, что ФЕДОРА сам является подставой, коль скоро замеряет ФБР в том, что Носенко настоящий перебежчик из КГБ. Вдобавок, заявил Энглтон, по словам ФЕДОРЫ, из Москвы якобы пришла телеграмма о дезертирстве Носенко, однако анализ перехватов, произведенный Агентством национальной безопасности (АНБ), не обнаружил доказательств ее существования.[42]
Заявление Энглтона вызвало возражения со стороны сотрудников ФБР. Если Носенко подстава, говорили они, то ни ФЕДОРА, ни кто-либо другой в резидентуре вряд ми мог знать об этом. Поэтому Кулак передал содержание разговоров, имеющих место в резидентуре и в советском посольстве. Что же касается телеграммы, то АНБ не безгрешно, и оно не всегда может точно определить факт передачи конкретного сообщения.