Она развернула упаковку и начала есть, как он и приказал. Яблоко, сэндвич из грубого ржаного хлеба с холодной ветчиной, большая порция миндаля. Протеин для битвы. Они сидели на арене, которая, если использовать ее в качестве простой столовой, казалась просто огромной. Слишком мало места они занимали здесь, на площадке, где Королей Дракона учили становиться больше жизни.
Он не привык чувствовать себя маленьким.
Пару раз взглянув на Нинн искоса, он прекратил таиться и открыто уставился на ее профиль. Стрижка, которую он сделал насильно, получилась неровной, но короткие волосы с иголками более длинных прядей на удивление шли ей. Они придавали ей агрессивный вид и открывали сильную линию челюсти. У нее были маленькие уши, слегка заостренные на концах.
— Это плата за мою еду? То, что ты на меня пялишься?
— Не на тебя. Только на твои уши. Ты похожа на пикси.
— А ты совершенно не похож на поэта.
— Я и не старался походить. Легенды о фейри и пикси, кельтские мифы и горские секреты родились в клане Пендрей. Я просто не ожидал подобной черты у той, что из рода Тигони.[2]
Она снова пожала плечами, но движение вышло напряженным. Почти защитной реакцией. Возможно, она лгала. Лето позволил своим чувствам выйти на максимум. Ментально пробиться сквозь барьер ошейника. Вытянуться. Потянуться дальше.
— Так ты знаком со всеми Тигони? — спросила она.
— Нет. И никогда не встречал тех, кого хотелось бы изучить так близко.
Нинн развернулась к нему лицом и тут же отодвинулась.
— Правда? Не начинай.
— Ты предпочитаешь, чтобы я вел себя как другие здешние мужчины? Как те работники в столовой, которые прячутся по углам, чтобы тебя рассмотреть? Я не стану этого делать. — Он провел пальцем по линии ее челюсти. Она вздрогнула. А когда он повторил движение снова, затем снова, закрыла глаза. — Если я решу на тебя посмотреть, ты это заметишь. И я не стану извиняться.
От напряжения ее губы скривились. Лето позволил своим чувствам усилиться еще больше. Он ощутил ее феромоны, почти незаметную дрожь, то, как приподнимаются от его прикосновений крошечные волоски на ее коже. И, наконец, заметил, как изменился рисунок ее дыхания. Она расслаблялась. Все больше. Это не было похоже на сон, скорее как успокоение перед дремой.
— Ты даешь мне повод для гордости, — резко сказал он.
Благой Дракон, откуда эти слова? Он с самого начала больше злился на нее, чем бывал доволен. И даже если эти слова были правдой, он никогда раньше не хвалил неофитов.
— Я не хочу, чтобы ты мной гордился, — тихо, почти шепотом, отозвалась она. Ее глаза оставались закрыты.