Под конец этой трудоемкой процедуры Аллейну был задан вопрос, не сложилось ли у него после обнаружения тела впечатления, что копьеносец также был ранен.
Глядя на великолепное, возвышавшееся здесь, словно скала, существо, трудновато было представить, что удар по сонной артерии — да собственно говоря, по чему бы то ни было — способен причинить ему хотя бы малейшее неудобство.
Аллейн сказал:
— Он стоял на коленях, прижав правую руку к месту, на которое он только что указал. Голова у него свисала, левый кулак был стиснут, плечи обмякли. Судя по всему, его мучила сильная боль.
— Что произошло потом? — перевел мистер Уипплстоун.
Аллейн подавил вспыхнувшее у него желание напомнить Громобою, что он и сам там был, да уж заодно сказать, чтобы он перестал валять дурака и говорил по-английски.
Он ответил:
— Возникла некоторая неразбериха. Ее пресек… — он взглянул Громобою в лицо, — Президент, по-нгомбвански обратившийся к копьеносцу, который то ли утверждал, то ли отрицал что-то в ответ. Затем появились пятеро офицеров Специальной службы Скотланд-Ярда с двумя гвардейцами Президента, стоявшими на посту снаружи шатра. Копьеносца увели в дом.
Снова заговорил мистер Уипплстоун.
Следом Громобой пожелал узнать, удалось ли полиции обнаружить какие-либо улики при осмотре копья. Аллейн ответил, что пока не получил сведений этого рода.
На чем допрос, если его можно так назвать, по-видимому, завершился, и Аллейн сел.
Помолчав некоторое время (Аллейн успел прийти к выводу, что нгомбванцы, похоже, народ отнюдь не разговорчивый), Громобой встал.
Трудно было бы сказать, отчего атмосфера в зале, итак уж далеко не расслабляющая, сгустилась теперь едва ли не до звона в ушах. Произошло же следующее: Президент указал на импровизированный катафалк и явно отдал некий приказ.
Копьеносец, сохраняя внешнюю невозмутимость, мгновенно протянул левую руку (правая так и осталась лежать на груди) и отдернул покрывало. Взорам присутствующих предстал посол — открытый рот, выпученные глаза, он словно восклицал нечто такое, чего нельзя было разобрать.
Положив руку на тело, копьеносец произнес отчетливую, краткую фразу. Президент ответил ему еще более краткой. Львиная мантия вновь укрыла посла и церемония — собрания — суда — чем бы оно ни было, завершилась. На всем ее протяжении Громобой ни разу не взглянул на Аллейна.
Теперь Президент произнес, обращаясь к своим землякам, несколько страстных слов. Мистер Уипплстоун краем рта прошептал, что он приказывает каждому, кто знает что-нибудь, пусть даже самый пустяк, имеющий отношение к случившемуся, немедленно сообщить о нем. Этот призыв был встречен полным молчанием. Последние фразы, сказанные Президентом, сводились к тому, что отныне он сам распоряжается в посольстве. Сообщив об этом, он покинул залу. Адъютанты последовали за ним, лишь тот, с которым Аллейн был знаком, приостановился сказать, что Президент зовет Аллейна в библиотеку.