— В Друскининкай… Если вы правда Моцкус, — она недоверчиво посмотрела на него, — Бронюс оставил вам записку, если что.
— Он так и сказал: если что? — Моцкус уже закипал.
— Разве вы не знаете, что это его присловье? Милое, правда?
— Теперь буду знать. Всего хорошего.
«Пусть он подотрется ею, если что», — хотел сказать, но сдержался.
Хозяйка вышла проводить.
— Передайте Бронюсу, что я сам займусь вашим сыном. И если он способный парень, обязательно заберу к себе в институт и попытаюсь сделать из него хорошего человека, получше отца. Прощайте. — Упал на сиденье машины и, когда они немного отъехали, попросил Йонаса: — Остановись и дай мне все обдумать.
Заложив руки за спину, Викторас медленно направился по улице в сторону прокуратуры, желая как можно лучше подготовиться к разговору со следователем.
«Бумажки, подписанной директором лесхоза, и патронов, конечно, маловато, но все-таки уже кое-что, — складывал фактики, но оскорбленное самолюбие не желало соглашаться ни с какой логикой. — Чем же эти два поганца лучше Стасиса? Чем?! Ну, товарищ Моцкус, ответь мне на этот вопрос, а потом делай что хочешь. Ну чем? А ты? Чем ты лучше их? Человек, который стремится выглядеть мудрым среди дураков, обязательно становится дураком среди мудрецов. С кем связался… А может, не стоит торопиться, может, подскочить на место и осмотреть этот ольшаник, пока другие не постарались? Если бы Саулюс не был прикован к постели, он бы уже давно дважды осмотрел все. Ради друга на коленях дотуда дополз бы, а те — по кустам, по курортам… Подлецы! Кроме того, Саулюс — начитанный, у него есть собственная философия, плохая она или хорошая — другой вопрос, а эти?.. Потребители! И пальцем не пошевельнут! Но и такие обжигаются, потому что человек должен отвечать перед обществом не только за то, что сделал, но и за то, чего не сделал. Мог — и не сделал!.. Но это не только к ним, и к тебе относится, милый Викторас…»
— Добрый день, Викторас.
Моцкус вздрогнул и обернулся. Перед ним стояла Бируте.
— От следователя? — спросил он.
Она не смела взглянуть ему в глаза, стояла и не решалась спросить, наконец заставила себя:
— Это правда?
— Что правда? Какая правда? — раздраженный, он повысил голос. — Почему вы все рехнулись? Да, черт возьми, я на охоте стрелял! Даже дважды.
— Вы встречались?
— Я его в глаза не видел.
Долгий разговор у следователя выбил Бируте из колеи, поэтому она не сдержалась:
— Неужели иначе было нельзя?
— Нет, вы на самом деле сходите с ума! — Бируте получила и за прокурора, и за директора лесхоза.
— А он — мог бы.