— Почему?
— Говорит, мой отец шаулисом[1] был.
— Глупость. А где он теперь, этот твой отец? За океан удрал?
— Нет, его немцы расстреляли.
— Глупость. Родственники за границей есть?
— Хорошо не знаю, но дядя сбежал.
— А кто он такой?
— Ксендз.
— Тут немного сложнее, но тоже, мне кажется, глупость. Я что-нибудь придумаю…
И он думает. Уже скоро тридцать лет будет, как он думает. Человек, которому нечего сказать, всегда изображает из себя мудреца… Странные какие-то. О светлом будущем говорили, а сами все на прошлое оглядывались…
— Придешь? — спрашивает его Моцкус.
— Посмотрю. — Он страшно злится, поэтому добавляет: — Если хорошенько попросите.
Но он так никуда и не идет и лишь через несколько дней не выдерживает, бежит к Моцкусу и сообщает:
— К Пожайтисам по ночам зеленые ходят.
— Откуда знаешь? — не верит Моцкус.
— Видел. У него и винтовка на сеновале спрятана.
— И это видел?
— Видел.
— Давно?
— Два дня назад.
— А может, эта винтовка наша? — проверяет Моцкус.
— Тогда зачем ее прятать?
— От зеленых, — изучающе, пристально смотрит. — А почему ты к нам такой добрый? — все еще не верит.
— С меня хватит и одного Навикаса, — впервые говорит правду и чувствует огромное облегчение. — Они были неразлучными друзьями.
Моцкус просит выложить все на бумаге и расписаться. Когда Стасис отдает ему исписанный лист, Викторас еще раз с подозрением спрашивает:
— Ты знаешь, что у него в следующую субботу свадьба?
— Знаю. Но неужели я, увидев винтовку, должен ждать, пока он вместе с собой еще одного человека утопит?
— Возможно, ты прав.
Обнаружив винтовку, народные защитники арестовали Альгиса Пожайтиса. Бируте плакала, металась, может, неделю сходила с ума, а потом, бросив все, уехала в школу медсестер. Стасис всего этого не видел, от других узнал, поэтому Пожайтис не тревожил его, не приходил к Стасису ни ночью, ни днем, не мерещился, как Навикас, не угрожал в письмах. Получив десять лет, он только божился перед всеми соседями, что никогда никакой винтовки у него не было, что это ошибка или глупое совпадение. Жолинасу он тоже прислал несколько писем с мольбой о помощи, но Стасис безжалостно рвал их и сжигал.
Однажды к нему заехал Моцкус:
— Меня переводят в Вильнюс. Я еще раз хочу услышать от тебя, как на самом деле было с этой винтовкой?
— Так и было… Ведь я после этого случая с Навикасом жил словно заяц. А они — друзья. Их хутор возле озера, сарай — почти в лесу. Однажды я рыбачил и видел, как они пришли втроем, а вышли только двое. Альгис проводил их, а вернувшись, замотал винтовку в тряпки и сунул под доску.