Веденкин, словно прочитав мысли Ковалева, сказал:
— Мы все о живых… Но помянем добром и минутой молчания тех, кого нет на свете: генерала Полуэктова, полковников Зорина и Русанова, Семена Герасимовича Гаршева, капитана Героя Советского Союза Дадико Мамуашвили…
Все встали.
— Что произошло с Дадико? — тихо спросил Ковалев у Каменюки, когда они сели.
— Разбился при испытании самолета.
Мамуашвили вел самолет на посадку, когда обнаружил надвигавшуюся катастрофу. Ему разрешили катапультироваться, он отказался, боясь, что самолет упадет в густо населенном районе города. Сел в двухстах метрах от школы, но при этом погиб.
Перед Ковалевым возникло лицо Мамуашвили: упругие щеки, барашек волос. И обещание Дадико, что, когда станет капитаном, — поведет Володю в кино, угостит мороженым. «Вот и нет капитана», — с горечью думает Ковалев.
Снопков, о чем-то шепотом посовещавшись с Веденкиным, подошел к доске, кнопками прикрепил лист бумаги — над старыми фотографиями крупная чернильная надпись: «Кто есть кто?»
— А ну, красные кадеты, навались, узнавайте своих, — предложил Снопков, — и сообщите мне, в бюро розыска…
Мужчины сгрудились у доски, поднимались на цыпочки, выглядывали из-за плеча.
— Клянусь всеми пончиками мира, — воскликнул Авилкин, указывая пухлым пальцем на крохотную голову, — вот этот пацаненок — Кирюшка Голиков, у которого тогда пропали часы! Товарищ майор, — обратился он к Тутукину по старой памяти, — Голиков сейчас военным атташе…
— Громадяне! Это, ей-богу, я! — узнал себя в маленькой фигурке, с ведрами в руках, Ковалев.
— А вон, в углу мастерской… нынешний генерал Максим Гурыба.
— Геша, иди сюда… Посмотри на свои породистые родинки во времена нежного возраста.
— А это — Жорка из «штаба шпаргальщиков»…
— Нет, председатель «Комитета общественного спасения».
— Эти органы позже слились…
— Слушай, Осман-паша, ты помнишь, мы привесили гирю к донышку стула физика? — спрашивает Снопков.
Физик, обнаружив гирю, разразился гневной речью. Самое сильное ругательство у него было: «А-р-р-тиллерийские лошади!»
— А худенький, на коне, — наш художник Андрюшка Сурик… У него экзамены.
— И рядом — Венька… Его наградили медалью «За отвагу» — обезвредил фашистские мины под Курском… Сейчас — майор.
…Приоткрылась дверь в исторический кабинет. Дежурный по училищу передал какую-то бумажную полоску Веденкину. Виктор Николаевич потряс ею над головой, призывая к тишине.
— Получена телеграмма, — многозначительно сообщил он. — «Не смог приехать — родился сын. В честь Суворова назвал Александром. Обнимаю всех. Савва Братушкин».