— Выстройте свою роту, — приказал Ковалев.
На плацу мела поземка. Низко нависло серое небо. Ковалев вызвал к себе Дроздова. Солдат, зло сжав зубы, встал перед ним.
— Рядовой Дроздов! — внятно, так, что все слышали, произнес подполковник. — Произошла ошибка. Вы ни в чем не виноваты, я снимаю с вас взыскание.
Дроздов встрепенулся, поднял глаза, еще не веря тому, что слышит.
— Приношу вам свои извинения, — закончил командир полка.
Строй колыхнулся, будто по шеренгам прошла снежная волна.
У Дроздова задрожал подбородок.
— Я же честно… — тихо сказал он.
Аким вздохнул с облегчением. Лейтенант Санчилов неотрывно смотрел на своего командира полка.
* * *
Вечером Ковалеву удалось выкроить часа два для работы над повестью, это занятие его все больше увлекало. Владимир Петрович «начинен» был блокнотами: в одном он делал пейзажные зарисовки, в другом — портретные.
В дороге, ночью, записывал интересные выражения, любопытный диалог, сюжет. Это были кладовушки заготовок. Кто знает, пригодится ли что-либо из подобных запасов.
Вероятно, существовал какой-то неписаный закон притяжения слов к бумаге. Чтобы преодолеть его, заставить слова оторваться от бумаги, проникнуть в сердце, следовало подключить к восприятию и слух, и зрение, и обоняние, и тактильные ощущения читателя.
Просто грамотный человек в письме к другу напишет: «У нас весна».
Художник, возможно, скажет: «Сегодня я вышел на балкон. Солнце нагрело железные перила. Со стороны реки доносились гудки теплохода. Пахло весенней, талой водой, набухшими почками. На мотоцикле промчалась девушка в сиреневом костюме».
Надо научиться рисовать словами, сливать в одну гамму звуки, запахи, краски. Наверно, в этом главный секрет.
Владимир Петрович перечитал только что написанную страницу.
Было бы несправедливым видеть в старом офицерстве только отрицательные черты.
В мемуарах Русанова есть фигура поручика Зубковского из офицерской династии, прославившейся еще во времена Бородинского сражения.
Второго августа 1914 года у города Сокаль 13-я конно-артиллерийская батарея оказалась на открытой позиции, в поле. Свистят пули. Но Зубковский стоит между двумя орудиями в полный рост, потому что десять пар солдатских глаз тревожно посматривают, как их поручик ведет себя в первом бою?
А позже, когда иссякли снаряды, Зубковский с орудийной прислугой бесстрашно бросается с обнаженной шашкой с криком «ура» на подступивших немцев и выходит победителем. Поручика награждают георгиевским золотым оружием.
Правда, Русанов утверждал, что многие офицеры, которых он знал, были лишены инициативы. Полагали, что в бою достаточно опираться на «слушаюсь» и «как прикажете», что не существовало войскового товарищества.