На шлюпках по договоренности пошли к французам, англичанам и итальянцам. Американцы извинились, но принимать людей с тонущего крейсера отказались, ибо не получили разрешения от своего морского министра. Тот рассудил по-американски здраво: русские далеко, Аляску у них купили, так что больше толку с них никакого, а с японцами Америке еще жить и жить в мире да согласии.
Старший и трюмный механики вместе с хозяевами отсеков открыли все возможные клапана и кингстоны. Началась реализация известной школьной задачи: имеются трубы А, Б, Ви так далее... Бассейн должен был заполниться часам к шести, не ранее. Все сели в шлюпки и отвалили, истово крестясь на крейсер, как на родного отца, преданного детьми и оставленного умирать в страшных муках. Он уже заметно кренился на левый борт. Плакали все без исключения, некоторые в первый и последний раз в своей суровой мужской жизни...
Капитан Руднев в сопровождении старшего боцмана Харьковского лично обошел все уцелевшие помещения, чтобы убедиться, что никого не забыли. Он вспоминал свой первый обход корабля в качестве командира. Тот же боцман сопровождал его в той гордой инспекции, когда сердце радостно замирало: каким прекрасным кораблем он будет командовать, какие чудные люди у него в подчинении!
Все это осталось в прошлом, чудовищные металлические раны отверзлись по всему корпусу, отовсюду несло запахами войны — горелой краской, смертным потом и кровью. Сил смотреть на все это не оставалось, но смотреть надо было.
Закончив обход, Руднев подошел к штормтрапу, последние ступеньки которого уже глубоко погрузились в нежно-зеленую послеполуденную воду. Двое матросов баграми одерживали командирский катер, сиявший полированным красным деревом и чищеными бронзовыми дельными вещами. Катер во время боя стоял на своем штатном месте по правому борту и остался целехонек.
Руднев спустился по трапу и застыл. Крайняя тиковая ступенька то уходила в воду, то обнажалась. Боцман осторожно тронул капитана за шеврон:
— Владимир Федорович, пора... — и, как маленького упирающегося ребенка, стал теснить к борту катера.
Руднев покорно зашел на катер и только там потерял сознание.
Командор Фрэскотт собственноручно записал в бортовой журнал: «6 часов 10 минут пополудни “Варяг” затонул». Пошел в свою каюту, в одиночестве налил себе стакан шотландского виски (он был патриот Шотландии), выпил залпом и сел писать отчет о произошедшем бое в адмиралтейство.