Саше хотелось, чтоб все оказалось просто. А Самоваров сомневался. Совпадение ли, что Карасевич пропал именно в тот вечер? И почему режиссер банальную просьбу о прибавке зарплаты назвал фокусом, о котором нельзя молчать?
Странно: Самоваров несколько раз мельком видел «Единственную мою» в собственном телевизоре. Однако что делал в сериале Саша Рябов, он совсем не помнил. Зато хорошо представлял себе бойкую Лику в кружевных трусиках и француза Олега Адольфовича.
Собственно, из-за Островского Самоваров однажды и не стал переключать сериал на что-то более качественное. Он открыл рот и минут пять взирал на экран, так как очень удивился, застав народного артиста России под эротическим одеялом. Вот это диапазон таланта! Самоваров был совсем маленьким, когда видел Олега Адольфовича в каком-то спектакле в серьезной роли Ленина. Уже в те годы Островский играл очень хорошо. И на Ленина он был похож как две капли воды, хотя имел чересчур заметные уши и огромные голубые глаза навыкате. А вот букву «р» он тогда уже не выговаривал!
Что и говорить — Островский есть Островский. Старая школа, мастерство перевоплощения… Но кто такой Рябов? Лирический герой. Много мускулов. Кажется, Стас упоминал, что это молодое дарование в детстве ограбило киоск?
Тогда ссора в павильоне номер 1 должна заинтересовать майора Новикова.
Но в те дни майор, как нарочно, совсем позабыл о герое-любовнике культового сериала. Его больше занимал труп, который сгорел в краденой «Ниве-шевроле» на Ушуйском тракте. Не так давно труп еще был мужчиной не слишком выигрышного роста, 165–166 см, нормального телосложения, с выраженным плоскостопием. Мужчине не было и тридцати лет. Сыщикам еще предстояло нудное изучение анналов стоматологических клиник в поисках пациента без верхней левой четверки и с тремя пломбами среднего качества в прочих зубах.
Снова надо было проверить и данные о колебаниях и толчках в криминальном сообществе Нетска. Как в недрах вулкана, там вечно колыхалось и побулькивало, пуская пузыри, лавообразное напряжение. Случались и выбросы с шумом и брызгами. Тогда в самых непредвиденных местах города и его окрестностей обнаруживались трупы, не желавшие быть узнанными. Или гремела стрельба в каком-нибудь кафе с ласковым названием. Или взлетал на воздух уютный автомобиль хорошей марки, в котором кому-то на свою беду случилось засидеться.
Все это происходило не без причин. Все имело объяснения. Кто, кого и за что невзлюбил, было ведомо. И вот теперь кто-то, рисующий смертельные треугольники на телах, бродит по городу. Это не маньяк из подполья — маньяки не жгут машин. Тогда быть не может, чтоб никто его не знал, не видел и не имел представления, что он умеет.