Он знал, что многие женщины старшего возраста осуждали поведение леди Милли, то, как она подчас вызывающе щеголяла своей красотой. Но дело было не в поведении и даже не во внешнем виде Милли. Просто увядшие старые вдовы, занимающие самые почетные места на всех балах, чувствовали ее привлекательность, кипевшую в ней необузданную страсть и огонь, которого не было ни в одной другой женщине.
Нет, снова сказал себе герцог, мама не одобрила бы Милли, а тем более в качестве его жены!
Но он понимал, что рано или поздно придется жениться. Во-первых, у него должен быть наследник, а во-вторых, иногда, когда он не был окружен толпой друзей, ему становилось очень одиноко. Временами ему очень хотелось покататься в парке или в лесу вокруг замка верхом на превосходных лошадях, стоивших ему целого состояния, но для полноты счастья ему явно не хватало хорошего собеседника. Герцог нуждался в ком-нибудь, кому были бы понятны его заботы об имении, ставшем частью его самого, намеченные им усовершенствования и те проблемы, решить которые мог только он.
Было бы замечательно, не раз размышлял Этерстон, иметь детей, учить их ездить верхом, как учил его самого отец. Сына, который ходил бы с ним на охоту и на рыбалку ловить форель, водившуюся в озере.
Но это были лишь фантазии молодости, и теперь он не придавал им большого значения, но, тем не менее, твердо знал, что каждая из этих фантазий лишь укрепляла его решимость не жениться на леди Милли. Вероятно, думал герцог, тут сыграл свою роль разговор с Николаем Власовым, хотя окончательный разрыв произошел в тот момент, когда он покинул ее в казино. Одной короткой фразы было достаточно, чтобы закончился их роман, длившийся так долго и чуть было не закончившийся свадебными колоколами: «Однако вы богаты!»
Этерстон до сих пор слышал эти ее слова, а перед глазами стояло ее негодующее лицо и губы, скривившиеся в горькой усмешке.
Она намеренно произнесла эти слова, прекрасно зная, что на герцога они произведут действие, подобное удару кинжала. Леди Милли прекрасно знала, что он очень болезненно относится к своему богатству и влиянию в обществе и хочет, чтобы его любили ради него самого. Иногда ему, как сказочному принцу, хотелось Стать невидимкой и скрыться под чужим именем, чтобы убедиться, что люди ценят не столько его титул, сколько его душу. Он, бывало, смеялся вместе со всеми, когда к нему проявлялось излишнее внимание только потому, что он герцог, и когда женщины вились вокруг него лишь из чистого снобизма.
Хотя герцог никогда не признавался в этом, но, когда леди Милли стала свободной, его все чаще стал мучить вопрос, стремилась бы она выйти за него замуж так же упорно, будь он самым обычным человеком. Он нужен был ей как мужчина, без всякого сомнения, но любила ли она его — это уже другой вопрос.