— Это мы увидим, — ответил герцог. Он повернулся к остальным бандитам. — Вы даете слово не вмешиваться?
Глядя на их лица при свете огня и свечей, он подумал, что они, должно быть, немало обеспокоены дальнейшим ходом событий. Герцог не сомневался, что все они были местными крестьянами, кроме главаря и, пожалуй, человека, с которым ему предстояло драться. Они казались вялыми и недалекими, и, очевидно, с пути истинного их сбила алчность пришельцев. От них требовалось только играть спектакль и запугивать жертвы своей многочисленностью.
— Я бы только хотел сказать, — продолжил герцог, пока все молчали, — что, если я буду убит, вас всех ждут серьезные неприятности. Если же я просто отделаюсь раной, даю слово, в обмен на ваше, что в этом случае я не заявлю на вас в полицию.
— Если вы будете в состоянии это сделать, — злобно произнес смуглый.
— Вы правы, — ответил герцог.
Затем он опять взглянул на собравшихся и спросил:
— Так вы даете мне слово не вмешиваться?
Бандиты очень неохотно что-то прошептали в ответ в знак согласия. Конечно, они привыкли наводить ужас на пленников, пока не доставлялись требуемые деньги. Герцог же был полон решимости выдать всю банду в руки полиции, но счел преждевременным распространяться об этом.
Смуглый приказал своим дружкам очистить пространство для поединка.
Все доски и поленья, лежащие на полу, были брошены в камин, отчего огонь в нем разгорался все сильнее. Подсвечники поставили друг против друга таким образом, чтобы центр, где будет происходить поединок, был как можно лучше освещен.
— Пожалуйста, не… делайте… этого, — тихо произнесла Селина, схватив герцога за руку.
— Я должен, — сказал он. — Как видите, этот человек очень опасен.
— Может быть… лучше, если я сделаю, как… они хотят, — прошептала девушка. — Я не хочу, чтобы с вами случилось что-нибудь страшное.
Герцог посмотрел ей в глаза.
— Вы серьезно?
— Вы же знаете, что да, — ответила она.
Голос девушки был очень спокоен, хотя глаза были полны ужаса.
— Не беспокойтесь, — успокоил ее Этерстон. — Положитесь на меня.
Она осторожно коснулась пальцами его рук.
— Вы конечно сильны, — сказала она, — но острый нож… очень опасное оружие.
Она заметила, что, пока они говорили, на чемодане, на котором герцог писал свою записку, оказалось четыре ножа. Это были короткие обоюдоострые ножи, которыми орудовали разбойники в Париже и уличные скандалисты в торговых портах. Герцог хорошо знал этот вид оружия: один удар между ребер — и человек уже ничего не может рассказать. Эти ножи насмерть сражали пешеходов на улицах, служили орудием вендетты, с их помощью расправлялись с богатыми путешественниками в пустынных гостиницах.