Я мог бы умолять тебя не оставлять меня. Это именно то, чего хочет живущий во мне эгоистичный ребенок. И в глубине души считаю, что и ты хотела бы этого. Однако все, что я делаю здесь, во Франции, является не чем иным, как попыткой доказать, что я достоин тебя, достоин того, что есть между нами. Такой мужчина — достойный — не стал бы отрывать тебя от тех, кого ты любишь. Он не стал бы раскалывать твою жизнь.
Но все же я буду тебя умолять — о том лишь, чтобы ты подумала обо всем еще немного. Не отворачивайся от меня прямо сейчас. Это произошло так внезапно. Я не буду заставлять тебя делать то, что ты не хочешь делать, но дай мне чуть-чуть времени. Позволь побыть с тобой немного дольше. Пока не вернется Йэн, останься со мной.
Всегда твой,
Остров Скай
19 июня 1916 года
Дорогой Дэйви!
Я получила официальное письмо из армии. Так как о рядовом Йэне Данне больше не поступало никаких сведений, он признан погибшим в сражении.
Когда в дверь постучали, я уже знала. Я даже не вскрыла сразу конверт, а поставила его на каминную полку, украшенную резьбой Финли. Забавно, моя первая мысль была о нем — о Финли, о том, каким горем станет для него это известие. Мне нужно было укрепить свой дух. Нужно быть сильной для брата.
С того момента, как пришло письмо, я не сомкнула глаз. Ночь провела в нашем старом доме, перебирая немногие вещи Йэна. После себя он оставил так мало, словно почти и не жил здесь. Я так и не смогла заставить себя убрать эти вещи оттуда, куда он их когда-то положил.
На полке в старом коттедже завалялся забытый морской альманах от десятого года — неужели Йэн когда-то что-то читал? — и самодельная резная трубка. Вечерами, когда я сидела и писала, он вырезал из дерева. Йэн перенял это от Финли, я знаю. До сих пор вспоминаю двух мальчишек, сидящих на берегу, склонив друг к другу темные головы, и выстругивающих из кусков дерева куклы и кораблики для меня. В последние годы он стал рыбачить в более глубоких водах и потому проводил в лодке дни напролет. Я говорила себе, что он просто придумал себе новое занятие, так как ему надоело каждый вечер только вырезать безделушки да смотреть в огонь. Теперь же я не знаю.
Свою одежду Йэн хранил в небольшом сундуке, хотя, когда он собирался на войну, ему пришлось надеть на себя почти все, что у него было. И потому там ничего не осталось, кроме двух латаных-перелатаных синих рубашек, что я сшила для него, когда мы только поженились. Как ни старалась, получились они кособокими, но Йэн никогда не жаловался, лишь приносил их мне каждый раз, когда протирались старые заплатки. У меня еще сохранился кусок той синей ткани. Удивительно, но эти рубашки протянули дольше, чем мы с Йэном.