Тюрьма-одиночка на Сен-Жозефе с ее гробовой тишиной куда страшнее, чем эта. Здесь страх длится лишь считаные минуты, зато ночью можно поговорить, и по воскресеньям, и после работы. Еды всегда навалом. Здесь можно тянуть свой срок, в любом случае не превышающий пяти лет.
Воскресенье прошло за разговорами, курили и пили кофе. К нам пытались подъехать несколько колумбийцев, но мы вежливо и твердо попросили их заняться своим делом. Нельзя допустить, чтобы на нас смотрели как на обычных заключенных, иначе сядут и не слезут. Тогда – пиши пропало.
В понедельник в шесть утра после плотного завтрака нас погнали на работу со всеми вместе. Вот как она начиналась: две шеренги выстраивались друг против друга – шеренга солдат и шеренга заключенных. Пятьдесят человек на пятьдесят. На каждого зэка один солдат. Между шеренгами разложен рабочий инструмент: кирки, лопаты, топоры. Обе шеренги наблюдают друг за другом. Шеренга зэков смотрит затравленно – шеренга солдат с садистским нетерпением.
Сержант выкрикивает:
– Такой-то, кирка!
Бедняга бросается вперед и в тот момент, когда он, схватив инструмент и положив его на плечо, кидается бегом к месту работы, следует команда сержанта:
– Рядовой номер такой-то!
Солдат срывается с места и бежит за несчастным зэком, охаживая его плеткой на ходу. Ужасный спектакль повторяется два раза в день. Со стороны можно подумать, что все пространство между лагерем и рабочей площадкой заполнено вьючными ослами, которых лупцуют погонщики, чтобы скотина не сбавила шаг.
Ожидая своей очереди, мы застыли в недобром предчувствии. Но, к счастью, все обошлось; с нами поступили иначе.
– Пятеро из Кайенны, подойдите сюда. Кто помоложе берет кирки и топоры, кто постарше – две лопаты.
К рабочей площадке мы не бежим, но идем резвым шагом охотников. Нас сопровождают четверо солдат и капрал. Этот день был утомительнее и длиннее первого. Люди, которых, что называется, достали, совершенно выбившись из сил, выли как безумные и, падая на колени, умоляли, чтоб их больше не били. В полдень поступила команда сносить с выжигаемого участка леса из многочисленных кострищ не сгоревшие до конца ветки и бревна в одну большую кучу. Одни сносили, другие подчищали за ними. И эта куча снова превратилась в большой костер. И снова гуляла солдатская плетка по спинам заключенных, принявшихся разбирать кострища и сносивших бегом тлеющие головешки в центр расчищаемого участка. Эта дьявольская гонка доводила некоторых до умопомрачения. В спешке они хватались за тлеющие концы головешек и обжигали руки. На них тут же сыпались удары, и бедняги неслись босиком по углям и дымящимся сучьям, разбросанным вокруг. Это фантастическое представление продолжалось целых три часа. Никого из нас не пригласили участвовать в расчистке чертова места. И слава богу, так как с помощью коротких фраз мы договорились, не отрываясь от работы и не поднимая головы, броситься на солдат во главе с капралом, разоружить их и открыть огонь по этой банде дикарей.