Так плакался Голицын. А между тем перед ним были поставлены серьезные задачи. Он должен был добиться заключения союза между Россией и Венским двором. Летом 1702 года в Вену к нему на помощь приехал Паткуль. Прибыв туда как частное лицо, он тем не менее быстро вошел в контакт с канцлером Кауницем и смог найти с ним общий язык. Кауниц дал ему принципиальное согласие работать в пользу царя. За это ему было положено жалованье. Конечно, Кауниц не мог за цесаря подписывать союзы. Можно было бы использовать его для более скромных задач. Но вербовка не была завершена главным образом из-за неаккуратности русской казны. Паткуль договорился с Кауницем и уехал. Голицын же остался в Вене, но не давал ему ничего. Кауниц постоянно напоминал о себе и требовал 5000 червонных, обещанных ему и его жене; а у Голицына не было ни гроша. В 1703 году он пишет канцлеру:
«…сотвори надомною божескую милость, высвободи меня от двора царского; ей государь, истинно доношу, весь одолжал и в болезнях моих больше жить не могу, опасаюсь, чтоб напрасно не умереть; нимало мне здешний воздух в здоровье не служит; великое удержание есть в делах монаршеских; посланники шведский и ганноверский своими деньгами 'не только министров, но и попов к себе приласкали»>{34}.
Он понимал, что баснями соловья не кормят, тем более что Кауниц не стеснялся. И в сентябре того же года Голицын вновь пишет канцлеру:
«Кауниц беспрестанно говорит: когда пришлют деньги? Хотя бы па первый год исполнить обещание и прислать ему деньги! От этого-то дела наши так и коснеют. Сам изволишь рассудить: слишком год посулено, а ничего к нему не прислано: как можно им впредь нам верить?»
Но денег не присылали, ибо считали, что сначала нужно, чтобы Кауниц доказал чем-нибудь свою преданность царскому величеству.
Бесплодные переговоры и интриги со стороны австрийского двора продолжались и дальше, хотя после Полтавской победы русских наступило некоторое прояснение умов у венских дипломатов. Цесарь начал добиваться, чтобы русский царевич Алексей взял себе в жены его (цесаря) дочь (обещали даже сделать его наследником венского престола). Однако общая линия австрийцев оставалась антирусской.
В 1712 году в Вену резидентом (послом) назначается Л.А. Матвеев. Первое, что он доносит по приезде на место, — это сообщение о необычайной коррупции: «Фавориты цесарские заговаривали мне о мехах лисьих и собольих для цесаря, что ему будет приятно, равно как и прочим вельможам. Разсмотря, извольте их удовольствовать и обязать к нашим пользам. Здесь взятся за стыд неоставив, и без того криво глядят». Казалось бы, что обстановка для разведывательной деятельности была неплохая, однако Матвеев не смог воспользоваться ею для больших вербовок.