Пастух сдёрнул горящий плащ и поспешно затоптал огонь. Взглянув на запёкшиеся губы Раньеро, пастух догадался, что путник изнемогает от жажды.
Он взял его лошадь за повод и подвёл к незаметному потаённому ключу, бьющему из расщелины скалы.
Руки Раньеро были заняты, и потому он опустился на колени, наклонился и начал жадно пить воду, как пьют дикие звери. Рядом с ним, фыркая, пила лошадь.
Когда Раньеро встал и выпрямился, держа свечу перед собой, пастух сложил ладони вместе и низко поклонился ему.
“Верно, он принял меня за странствующего святого” — с горькой улыбкой подумал Раньеро.
Наконец Раньеро прибыл в город Рамле. Все постоялые дворы и таверны в городе были переполнены. Под навесами и даже просто в тени деревьев спали паломники.
— Ступай сюда, несчастный! — окликнул Раньеро хозяин большого постоялого двора. — Я накормлю тебя, а заодно и твою клячу. А то вы, того гляди, оба свалитесь от голода.
— Но у меня нет денег, чтоб заплатить тебе, добрый человек, — с запинкой смущённо сказал Раньеро.
— Не думай об этом, — махнул рукой хозяин. — Приютить убогого человека учит нас Господь Бог!
“Похоже, разбойники сделали доброе дело, отняв у меня богатые доспехи и моего арабского скакуна, — с удивлением подумал Раньеро. — Меня принимают за убогого и нищего сумасшедшего. Может, поэтому все так добры ко мне?”
Пристроившись возле своей лошади на охапке соломы, Раньеро решил бодрствовать до утра. Но не прошло и получаса, как глаза у него сомкнулись и он уснул каменным сном.
Было уже светло, когда он проснулся. Свеча исчезла.
“Конечно, я выронил её из рук, и она погасла. А может, кто-то, проходя мимо, потушил её… — подумал Раньеро. — Что ж, может, всё и к лучшему. Вот и кончились мои безнадёжные странствия. Отныне я свободен…”
Но невыносимая тоска вдруг навалилась на Раньеро. Он чувствовал в себе какую-то пустоту, будто он потерял то, чем дорожил больше жизни, или у него из груди вынули сердце.
Вдруг открылась дверь, и к нему подошёл хозяин таверны с зажжённой свечой в руке.
— Ты так крепко уснул вчера, что я взял у тебя свечу, чтоб ты, ненароком, не спалил дом. Вот она, держи, — сказал хозяин.
Притворяясь равнодушным, Раньеро ответил совершенно спокойно, хотя сердце у него бешено забилось.
— Ты хорошо сделал, что её погасил.
— Нет, я не гасил её, — сказал хозяин. — Я видел, как ты бережно хранишь этот огонёк. Свеча горела у меня всю ночь.
Раньеро от души поблагодарил доброго хозяина и отправился дальше.
Он добрался до Яффы, а затем повернул к северу, держась берегов Сирии.
Нередко ему приходилось стоять на распутье дорог с протянутой рукой и просить подаяния.