«Э, да ты штучка! – весело подумал Баранников. – Холеный, черт… Барин!»
Гелий нервно теребил пуговку своего сногсшибательного вязаного жилета.
– Позвольте мне вести следствие в том порядке, какой я нахожу целесообразным, – надменно сказал Баранников,
– Хотите сперва допросить тетушек и дядюшек? – неприязненно насторожился Гелий. – Доверяете им больше, чем мне? Родному сыну?
Виктор оторвал от него свой взгляд, отвернулся и ловко пустил колечко дыма.
– Но послушайте! – Младший Мязин явно нервничал и не умел побороть в себе эту нервозность. – Ведь они черт знает что наговорят обо мне! Я потому и настаиваю на том, чтобы вы выслушали меня прежде их…
– У вас, кажется, неважные отношения с родственниками? – как бы даже сочувственно осведомился Баранников.
– Да вы представляете себе, что это за семейка – Мязины?!
– Позвольте, позвольте. Гелий Афанасьевич, но ведь вы-то сами тоже носите эту фамилию…
– Ах, дело не в фамилии! Я давно порвал с отцом, я совершенно не признаю родства с этими мракобесами!
– Простите, так – об отце?
– Нет, не о нем. Он хотя и очень низко поступил со мной, но это все же наш… советский человек…
– Вы были с ним в ссоре?
– Да… Но я, знаете, не очень строго его сужу: старческий маразм, семьдесят лет, ранения… Что вы хотите? В последние годы такой у него был пунктик… навязчивая, так сказать, идея…
– А если выразить это конкретней?
– Ну… постоянные подозрения, желание найти в честном коммунисте что-то порочащее…
Мязин-младший поежился. Странное ощущение! Баранников глядел на его галстучную заколку, но Гелий чувствовал взгляд на своем лице – глаз в глаз. Это было ужасно неприятно. Он с облегчением вздохнул, когда в кабинет вошел милиционер и положил на стол перед Баранниковым какой-то сверток.
– Спасибо, товарищ Ерыкалов… Да! – остановил Баранников милиционера. – Будь добр, скажи Чунихиной, что я ее вызову минут через десять…
Помолчал. Побарабанил пальцами по свертку.
– А почему вы поссорились с отцом? – Баранников прямо-таки ласкал Гелия своим голубым взором.
Мязин-младший наклонил тщательно причесанную голову.
– В двух словах это не объяснишь… Отцы и дети. Извечный конфликт. Я был обижен, возмущен, не желал оставаться в ложном положении… Чтобы чертовы тетушки не чесали языки вокруг наших отношений, я даже официально отказался от наследства.
– Вот даже как!
Взгляд Баранникова сделался вдруг рассеянным. Скользнул по окну, по телефону, по карте Кугуш-Кабанского района.
– А где вы были вчера? Между двенадцатью и часом ночи, – прибавил он после небольшой паузы совершенно спокойным, разговорным тоном.