Тем не менее кто-то все-таки выжил – обратно киборг шел заметно медленнее. На плече он, небрежно придерживая левой рукой, нес человека, второго тащил за собой, держа за ногу. Непохоже, чтобы ему было хоть сколько-то тяжело, скорее, неудобно, хотя, возможно, он просто не показывал, что напрягается, – Карина уже давно обратила внимание, что киборгу нравится демонстрировать другим свое физическое превосходство, причем сам он этого, похоже, не замечает. Правда, с другой стороны, Артур и впрямь невероятно силен, так что, возможно, сейчас и не играет…
Киборг свалил свою безвольную, однако, судя по стонам, еще живую ношу у ног спешившихся девушек, коротко и резко усмехнулся, дернув уголком рта:
– Ну-ка, гляньте. Никого вам не напоминают?
Напоминали, еще как напоминали. Джоанна лишь кивнула безразлично – ну да, ей не до того сейчас, она после демонстрации своих магических способностей еле дышит и белая как мел. Да и чего уж там, нет у нее претензий к ним, они ее не били. А вот у Карины этих претензий было хоть отбавляй – и к главарю захвативших ее речных пиратов, и к его вечной спутнице Карге. У Дии их было, похоже, не меньше, но до нее Карине как раз дела не было, а этих двоих хотелось убить на месте, и она свою мысль озвучила, пожалев при этом, что остальных тут нет. Артур равнодушно пожал плечами, сказал, что были, мол, и другие, но он их добил, а потом, не теряя время зря, начал приводить неожиданных пленных в сознание.
Мужчина в себя не приходил упорно. Это, впрочем, было неудивительно – ожоги на его теле были жуткие. Фактически, по какой-то прихоти судьбы не пострадало только лицо, все остальное представляло собой нечто вроде хорошенько подгоревшего, с местами обугленной, а местами и вовсе слезающей кожей кабанчика в обрывках того, что еще недавно называлось одеждой. Киборг пару раз хлопнул его по щекам, а потом махнул рукой и сказал, что обычными средствами пленного не расшевелить, а потрошить ради него аптечку он не собирается. Зато женщина почти не пострадала и очнулась еще до того, как Артур занялся ею. Очнулась, захлопала глазами, увидела, что стало с ее товарищем, и завыла!
Именно завыла, как раненая волчица. Подползла к нему, положила его голову к себе на колени и продолжала выть, и слезы текли по черным от копоти щекам, оставляя на них грязные дорожки. На окружающее она не реагировала вовсе, даже когда Артур чувствительно толкнул ее в плечо. Это было страшно, и гомункулус, бесстрастно взиравший на происходящее с высоты своего роста, только добавлял картине тяжелой, нереальной жути.