При таких обстоятельствах ликвидация Мабуто не соответствовала интересам Советника. Как только накрылся бы бизнес по продаже оружия в Сантильяне, а он неизбежно накрылся бы после бегства Советника, Россия прекратила бы последние, уже и так весьма слабые, усилия по поддержанию режима Агильеры. Так что у вождя Мабуто имелись весьма реальные шансы в ближайшее время захватить власть.
Советник решил, что приказ президента о подготовке покушения на Мабуто он, конечно, выполнит, но при этом позаботится о том, чтобы вождь счастливо избежал смерти.
Пуля щелкнула в лобовое стекло, и на нем вспыхнул звездообразный скол.
— Твою мать! Ну ты посмотри, не успели выехать, как кто-то уже нагадил на стекло. — Ставр надел обтянутую камуфлированной тканью каску. — Раз, два, три, ну я пошел. Кто не спрятался, я не отвечаю, а кто спрятался, я не отвечаю вдвойне.
— Давай, Ставридас.
Ставр пролез между передними креслами и выпрямился во весь рост, по грудь высунувшись в люк. На случай ближнего боя под рукой был автомат, но экипаж имел устрашающую огневую мощь благодаря установленному в люке крупнокалиберному пулемету, поворачивающемуся на турели в любую сторону. Ставр перевел предохранитель пулемета в положение «огонь». Мягкие кожаные перчатки с обрезанными пальцами были не просто живописной деталью: под лучами солнца металлические корпуса оружия так раскалялись, что только дотронься незащищенной рукой — шкуру приварит.
«Тойота» миновала гигантскую этажерку из железобетонных свай. Высотное здание начали строить в короткий период перемирия. Потом сантиль-янцы сообразили, что, как только кончается война, кончается и гуманитарная помощь. Война кормила городскую часть населения, а главное — обогащала небольшую группу вояк и чиновников, которые имели отношение к поставкам оружия и гуманитарной помощи, поэтому они быстро возобновили боевые действия.
Здание осталось недостроенным, успели возвести только скелет из железобетонных свай и перекрытий. Очень скоро навьюченные узлами бездомные люди поползли в эту гигантскую этажерку, заселяя ее с упорством муравьев. Они протянули между этажами веревочные лестницы, вместо стен повесили бамбуковые или травяные циновки и тряпки, натащили жаровни и керосиновые лампы, сложили очаги на полу. Когда садилось солнце, циновки и тряпки поднимались. Людской термитник раскрывался. Темнота скрадывала очертания железобетонных свай, и казалось, что мерцающие огни ламп и костров висят в черной бездне звездного неба.
За этим гигантским термитником начинался проспект Независимости. Справа и слева, налезая друг на друга, беспорядочно теснились грязные бараки, хижины, слепленные из глины, крытые гофрированным железом, пучками слоновьей травы и просто картонной упаковкой. На обочинах торговали фруктами, курами и краденой гуманитарной помощью. Тут можно было купить любые продукты, лекарства, наркотики, оружие и боеприпасы к нему. На железных решетках жарили недозрелую белую кукурузу и рыбу. Тощие, жилистые черные люди толклись на дороге. Почти каждая женщина несла за спиной ребенка, еще один, два, а то и больше цеплялись за ее цветастую юбку, при этом все африканки были беременны. Помятые ржавые машины непредсказуемо двигались в любых направлениях, не признавая никаких правил дорожного движения. Сантилья-на — это война, битые машины и поголовно беременные женщины.