— Это я! — радостно сообщила я.
— А я так и подумала. Номера телефонов, которые просили передать Эве, он ей факсом переслал, дескать, некогда висеть на телефонах…
— А сын?
— Ему тоже некогда. Сплошная школа. Что-то много там было номеров, нет?
— Может, вместе с твоими он ей и мой переслал?
— Вот и хорошо. А, ну да, наверное, так на меня и вышла. Позвонила на работу, там ей сказали, что я сдаю объект, вот она и примчалась. Слушай, она и в самом деле боится. Нашу прессу читает, знает, какая у нас резня беспозвоночных происходит, опасается, что она тоже каким-то боком в этом замешана. А вчера утром узнала, что некий Заморский — по ее словам, гнида во всех отношениях, ни ума, ни культуры, — тоже убит, пришили, уже третий из кровопийской братии, хотя ей, Эве, лично хватило бы и первых двух, меня же очень заинтересовал Вайхенманн, я уж подумывала — не твоя ли работа. Даже попыталась вычислить, уложилась бы ты во времени?..
— Не уложилась бы.
— Нет? Какая жалость. А то была бы у тебя заслуга перед нашим обществом, да еще какая! Но Эве жизнь отравил третий, именно гнида Заморский. Как только она узнала, что и его замочили, перепугалась, что теперь на нее подумают…
— Да с какой стати?
— Там у вас остался один такой… ну, мразь полнейшая, как его… Станьский? Супеньский? Ну да неважно. Так это он их убивает и Эве приписывает, ему такое сварганить — раз плюнуть, и лучше чужими руками. Ее врагов пришивает, а заодно и своих. Мстит ей и распускает сплетни про нее, и такой активный, гад, чего только не выдумает, чтоб Эву подозревали. Эх, я бы его сама вырубила, да где мне, а уж Эва чего только ему не желает, но, знаешь, выражается так культурно — уши вянут слушать, желает ему амнезии пополам с дебилизмом меня колотун бьет, когда на нее смотрю, а она говорит — простой черной оспы на него мало…
— Теперь можешь успокоиться, — перебила я Ляльку и подлила ей вина.
Остановленная на полном скаку, она изумленно уставилась на меня:
— Почему?!
— Во-первых, фамилия его Ступеньский…
— Как?
— Ступеньский!
— Точно, я же помню, что лестница!
— Ну да, ступеньки… И ради бога, назови мамулину кошку как-нибудь иначе… А то Флорка, Флориан… Видишь ли, этого Ступеньского зовут, точнее, звали Флорианом…
Лялька так была занята кошкой, что даже пропустила мимо ушей прошедшее время в моем сообщении.
— Да не получится, она уже привыкла, ей шесть лет, а для кошки это возраст, поздно переучивать. Пускай твой Флориан свое имя сменит!
— Он не может. Вообще уже ничего не может. Так получилось, что именно сегодня, часа за два до твоего появления, я узнала, что его тоже убили. Четвертый по счету, улавливаешь? В Кракове его прикончили.