Схватив бокал, Лялька залпом выпила вино и невидяще уставилась в окно, за которым все так же нежились на солнышке кошки. Я не торопила ее, давая слеша опомниться.
Наконец Лялька что-то для себя решила. Во всяком случае, так я заключила из ее мрачного резюме:
— Ну и что? Опять могут Эве приписать. Дескать, бросал на нее тень, вот она и расправилась с ним. А почему в Кракове?
Я только плечами пожала:
— А черт его знает! Разве что специально позволил себя там убить, чтобы теперь еще и на Мартусю пало подозрение.
— Кто такая Мартуся?
— Моя приятельница. Трудно описать ее в двух словах.
— А ты попробуй.
— Ну ладно. Молодая… очень красивая. Прекрасная документалистка на ТВ. Режиссер. Давно мечтает переключиться на художественное кино, и несколько лет назад такая оказия подвернулась, но тут, как назло, на горизонте появился Ступеньский и перебежал ей дорогу.
— А он сам каков? — поинтересовалась Лялька. — Когда-нибудь что-нибудь делал не отвратительное?
— Даже если и делал, я о таком не слышала. А Мартусю он подставил, можно сказать, со всех сторон — и в любовном плане, и в служебном, да еще назанимал у нее денег, а долг, разумеется, так и не вернул…
— И она его убила? Да что ты такое плетешь! Никто не убедит меня, что кредитор убивает своего должника. Вот если бы наоборот. Она нормальная?
Я ответила, подумав:
— В общем — да. Не во всем, но вот как раз в этом отношении — вполне нормальная. Хотя… кто знает… если в аффекте — могла и забыться. Иногда, правда, бывает несправедливой, ссорится с людьми напрасно…
— В каком смысле напрасно?
— Напрасно только иногда. А так ссорится правильно. Но уж если разойдется, то действует необдуманно, очень требовательна и от людей порой требует невозможного, даже не отдавая себе в том отчета.
— Выходит, тоже пиявка, но такая… не меркантильная, не для собственной выгоды…
— …а просто считает, что так будет лучше. Не для нее лично.
— Значит, суть ее мы с тобой определили. А что дальше?
— Определили также территориально. Она живет в Кракове.
— Погоди, не так быстро, не догоняю. И мне надо перестроиться. Она что же, и в самом деле прикончила этого, как его… Ступеньского… в Кракове?
Я заставила себя притормозить.
— Во-первых, это страшная тайна, мне ее сообщили с условием никому не говорить, и я пообещала. Так что ты…
— Могила!
— То-то. Во-вторых, откуда мне знать, что это сделала именно она? Это у краковских ментов так получается.
— Что-то очень быстро получается, если это только сегодня…
— Вчера вечером. Да я никаких подробностей не знаю, лишь место, где все случилось. Там я была один раз и чуть насмерть не убилась, это старинное здание, сплошные лестницы, причем и лестницы, и даже полы жутко неудобные, каменные и неровные, освещение там интимное, такое, знаешь, вроде бы средневековое, под ногами сплошь мусор и экскременты, а я специально приоделась и туфли на высоких каблуках напялила. Кстати, в полутьме этого никто, увы, не заметил.