В результате мне пришлось вновь идти в магазин на потемневшую уже улицу, над которой набухали темно-синие тучи, грозившие разрядить на полупустой сонный город весь свой дождевой запас.
Вечер я провела классно, с фильмами, шоколадом и в одиночестве. Ливень начался тогда, когда я уже лежала в своей постели, стащив из кровати сестры коричневого медвежонка, напоминающего мне Антона.
— Ты, — ткнула я пальцем в черный блестящий нос — будешь сегодня Антошкой, ясно?
Плюшевый мишка промолчал, но ему, кажется, было все равно, кем быть. Он просто беззвучно засыпал, и я вместе с ним.
А проснулась я тогда, когда за окном еще и не пахло утром. Или пахло — но совсем немного. Проснулась из-за того, что меня разбудил домашний телефон, яростно орущий и едва ли не подскакивающий от нетерпения — кому-то очень сильно хотелось со мной поговорить.
«Это еще кто? — мигом поднялась я и с осоловелыми глазами бросилась в коридор, подумав, что это, может быть, звонят мои родственнички — мало ли что ними могло случиться на даче у Краба. Это же Радовы, а не кто-то другой… Они и дачу подпалить могут. Так Томас чуть не сделал однажды, приехав на дачу к какому-то другу, который в пору бунтарской юности был ярым представителем панк-движения, а ныне стал первым заместителем мэра и метит в будущем на место главы города. Так вот, дача у этого дяди Кости была не такой прекрасной и большой, как у Краба, и, подозреваю, мой родитель, сам дядя Костя и их друзья собрались на ней не для того, чтобы читать друг другу стихи и петь песни, а отпраздновать какой-то один им известный праздник. Они решили побаловать себя шашлыками и доверили важное дело их приготовления папе и еще одному криворукому человеку. Всего лишь за двадцать минут Томас с приятелем умудрились сотворить самый настоящий пожар, не уследив за импровизированным мангалом, расположенным не где-нибудь на участке, а прямо на веранде дома. Пожар потушили своими силами и даже продолжили гулянье, но вот родители дяди Кости были очень возмущены произошедшим. Они не знали, что на даче побывал их сыночек с друзьями, поэтому рассказывали родственникам и знакомым о том, что „наглые бичи совсем уже оборзели — залезли в дом и не только все обгадили, так еще и веранду подпалили!“»
Кто знает, что может вычудить отец теперь?
— Да? — хрипло проговорила я, схватив трубку. И к собственному разочарованию, смешенному каким-то чудесным образом с растерянностью и странной радостью, услышала знакомый голос, который мелодично, тихо, но как-то едко пропел:
— Предаешься праведному сну, малышка?