Многие друзья Селдена назвали бы его родителей бедняками, однако он вырос в атмосфере, где скудость средств ощущалась, лишь когда речь шла о бесцельных тратах, где то немногое, что имелось, было настолько хорошо и редкостно, что доставляло благородное утешение, где сдержанность сочеталась с элегантностью и миссис Селден ухитрялась носить старые бархатные платья так, что они смотрелись как новые. Мужчина обладает преимуществом раннего освобождения от принятых в семье взглядов на мир, и задолго до окончания колледжа Селден усвоил, что разнообразных способов обходиться без денег существует столько же, сколько и возможностей их потратить. К сожалению, он не нашел способа более приятного, чем тот, что был принят у него дома, и его отношение к женщинам было окрашено воспоминанием о той, единственной женщине, которая привила ему понятие истинных ценностей. Именно от нее он унаследовал отрешенность от денежной стороны жизни: стоическое небрежение к материальным благам и эпикурейское удовольствие от них. Жизнь, лишенная этих двух ощущений, казалась ему ничтожной, и нигде два компонента не смешивались так существенно, как в характере хорошенькой женщины.
Селдену всегда казалось, что опыт может предложить очень многое, помимо романтических отношений, хотя он мог живо представить себе любовь, которая разрастается и углубляется, пока не станет наконец главным фактом в жизни. Единственное, чего он не мог принять в отношении себя самого, так это ограничения отношений, когда какая-то часть его натуры оставалась неудовлетворенной, в то время как другие ее части испытывали чрезмерное напряжение. Иными словами, он не позволил бы разрастись любви, основанной на сострадании, но не затрагивающей понимание: сочувствие обманывало его не более, чем оптическая иллюзия, а изящество беспомощности не отвлекало от овала лица.
Но теперь… Это маленькое «но» будто губкой стерло все его зароки. Его продуманное сопротивление теперь казалось куда менее важным, чем мысль о том, когда же Лили получит его записку. Селден поддался очарованию пустых занятий, мечтая о том, в котором часу придет ответ от нее и какими словами он будет начинаться. Что до сути письма, то здесь у него не было сомнений — она захвачена чувством так же, как и он. И теперь он предавался досужему обдумыванию всех восхитительных деталей — так рабочий после трудной недели воскресным утром лежит и неподвижно наблюдает за лучом света, медленно скользящим по комнате. Но если новый огонь и вспыхнул, то Селдена он не ослепил. Он по-прежнему осознавал, что происходит, хотя его собственное отношение к происходящему переменилось. Селден не хуже, чем раньше, понимал смысл того, что сказала Лили Барт, но он мог отделить женщину, которую знал, от вульгарной оценки ее. Он мысленно возвращался к словам Герти Фариш, и мудрость мира будто становилась ощутимой рядом с воплощением невинности.