Как и подобало персонам на подъеме, Гормеры затеяли строительство виллы на Лонг-Айленде, и частью обязанностей мисс Барт стало сопровождение миссис Гормер во время постоянных инспекций нового имения. И пока миссис Гормер погружалась в проблемы освещения и канализации, у Лили было время побродить вдоль окаймленного деревьями залива, там, где кончалась усадьба, и вдохнуть чистый воздух осени. Лили не была склонна к одиночеству, но временами ей хотелось убежать от бессмысленного шума ее жизни. Она устала от того, что ее несло, вопреки ее желаниям, в потоке удовольствий и дел, в которых она не принимала участия, устала от наблюдений за другими людьми, ищущими возможность развлечься и промотать деньги, когда сама она чувствовала себя средь них не более чем дорогой игрушкой в руках избалованного дитяти.
Все это было у нее на уме, когда однажды утром, свернув по пути с берега на незнакомую аллею, она натолкнулась на Джорджа Дорсета.
Усадьба Дорсетов располагалась в непосредственной близости от вновь приобретенных владений Гормеров, и в своих автомобильных прогулках с миссис Гормер Лили пару раз замечала супругов, но те вращались по совершенно иной орбите, так что на встречу Лили не рассчитывала.
Дорсет шел раскачиваясь, с опущенной головой, в дурном настроении и не замечал мисс Барт, пока не столкнулся с нею, но, увидев ее, вместо того чтобы увильнуть, как она неуверенно ожидала, бросился к ней с энтузиазмом, нашедшим выражение в первых же словах:
— Мисс Барт! Вы подадите мне руку, ведь правда? Я надеялся вас встретить… если бы посмел, я бы вам написал.
Волосы его были спутаны, усы растрепаны, а на лице появилось загнанное выражение, как будто он участвовал в бесконечном соревновании, бегая наперегонки со своими мыслями.
Его поведение извлекло из Лили сострадательное приветствие, но он наступал, воодушевленный ее тоном.
— Я хочу извиниться, простите меня за ту жалкую роль, которую я сыграл…
Она прервала его быстрым жестом.
— Давайте не будем об этом, мне было вас очень жаль, — сказала она чуть пренебрежительно и немедленно отметила, что Дорсет почувствовал интонацию.
Он вспыхнул до ввалившихся глаз, густо побагровел, и она пожалела, что так сильно ударила.
— Вы вправе, но ведь вы не знаете… дайте мне объяснить. Меня обманули, отвратительно причем.
— Тогда тем более мне вас жалко. — Она перебила его без малейшей иронии. — Но вы обязаны понимать, что я совсем не тот человек, с которым это обсуждается.
Он удивился непритворно:
— Почему не тот? Разве вы не единственный человек, с которым я обязан объясниться?