В доме веселья (Уортон) - страница 200

— Ты сейчас просто красавица, Лили, глаза сияют, щеки разрумянились вдруг.

— А когда я пришла, они были бледны, правда, как у покойника, да? Почему ты не скажешь мне откровенно, что я погибаю? Глаза у меня блестят, потому что я нервничаю, но утром они были свинцово-безжизненны. И я вижу морщины, они появляются на лице — печать беспокойства, разочарования и поражения. Каждая бессонная ночь добавляет еще одну, но как я смогу уснуть, если мне в голову лезут всякие страшные мысли?

— Страшные мысли? О чем? — спросила Герти, нежно высвобождая запястье из горячей руки подруги.

— О чем? О бедности, например, — что может быть еще страшнее, я не знаю. — Лили отвернулась и вдруг, обессилев, сползла на стул возле чайного столика. — Ты вот спросила меня, понимаю ли я, почему Нед Сильвертон потратил так много денег. Конечно понимаю — он потратил их, живя рядом с богатыми. Вы думаете, что мы живем за счет богатых, а не рядом с ними. Да, конечно, так оно и есть, в определенном смысле, но это привилегия, за которую мы должны расплачиваться! Мы едим их пищу и пьем их вина, курим их сигареты, катаемся в их экипажах, пользуемся их ложами в опере и автомобилями — да, это так, но всякой роскоши есть своя цена. Мужчины расплачиваются огромными чаевыми слугам, игрой в карты против воли, цветами, и подарками, и… и… множеством других дорогостоящих способов, а девушки платят тем же, и чаевыми, и бриджем — да-да, мне снова пришлось взяться за карты, — и тем, что надо одеваться только у самых лучших портних, и надевать подходящее платье для каждого случая, и всегда оставаться свежей, изящной и остроумной.

Лили на минутку откинулась на спинку, закрыла глаза, и пока она сидела вот так — бледные губы чуть отворены, а блестящие глаза прикрыты тяжелыми веками, — Герти поразила видимая перемена в ее лице, на котором пепельный дневной свет, казалось, внезапно погасил фальшивую яркость. Лили открыла глаза, и видение исчезло.

— Не очень-то весело, правда? Забавного мало — мне до смерти опротивела такая жизнь! Но мысль о том, чтобы все это бросить, для меня убийственна — оттого-то я и не сплю по ночам и с ума схожу по твоему крепкому чаю. Долго так продолжаться не может, я почти на грани. Но что я могу — как, ради всего святого, мне еще выжить? Я вижу свою судьбу в судьбе этих бедных сестер Неда Сильвертона, обивающих пороги агентств по найму и пытающихся продать разрисованные промокашки на женских ярмарках! И таких женщин тысячи, и ни одна из них не знает меньше моего, как можно заработать на жизнь. — Она снова поднялась и поспешно взглянула на часы. — Уже поздно, и мне пора — встречаюсь с Керри Фишер. Не смотри на меня так тревожно, дорогая моя девочка, и не слишком задумывайся о той бессмыслице, которую я тут несла. — Она снова оказалась у зеркала, слегка поправила прическу, опустила вуалетку и ловко запахнула меха. — Конечно, ты знаешь, что пока еще не дошло до агентств по найму и промокашек, но дела мои сейчас очень плохи, и если бы нашлась для меня какая-то работа — письма писать, или составлять списки, или еще что-то в этом роде, — я бы смогла продержаться на плаву, пока не получу наследство. А Керри пообещала подыскать, кому нужен кто-то вроде общественного секретаря, — она ведь специализируется на беспомощных богачах.