Лили встала с протестующим смехом.
— Ох, нет же… это просто скучно, — заявила она, повязывая шарф из перьев.
Роуздейл все еще сидел, глубоко погруженный в свои мысли, и не заметил ее движения.
— Мисс Лили, если вам нужна поддержка… я бы осмелился… — вырвалось у него без всякой связи.
— Спасибо, — протянула она руку. — Ваш чай уже оказал мне огромную поддержку, я теперь готова на все.
Этот жест, казалось, означал определенное намерение распрощаться, но ее собеседник, протянув купюру официанту, уже засовывал короткие ручки в рукава дорогого пальто.
— Минутку, вы должны позволить мне вас проводить.
Лили не возражала, и после того, как он пересчитал сдачу, они вышли из гостиницы и снова пересекли Шестую авеню. Ведя его в западную часть города, бесконечными кварталами, где покосившиеся облезлые заборы являли с возрастающей откровенностью disjecta membra[20] былых пиршеств, Лили ощущала, с каким презрением Роуздейл изучает район ее нынешнего обитания, и на пороге, когда они наконец остановились, он недоверчиво и брезгливо огляделся:
— Неужели это и есть ваше жилище? Мне говорили, что вы живете с мисс Фариш.
— Нет, я живу здесь. Я слишком долго пользовалась добротой друзей.
Он продолжал рассматривать растрескавшийся бурый каменный фасад, окна с линялыми кружевами штор, помпезные украшения грязного вестибюля, потом взглянул на нее и сказал с видимым усилием:
— Вы позволите мне навестить вас как-нибудь?
Она улыбнулась, одобрив героизм предложения и даже готовая откровенно растрогаться.
— Спасибо, я буду очень рада, — ответила она, вложив благодарность в первые искренние слова, какие он от нее услышал.
В этот вечер в своей комнате мисс Барт, пропустив тяжелые испарения обеда в полуподвале, сидела и размышляла о том, что за порыв заставил ее открыться Роуздейлу. Она объяснила это усиливающимся одиночеством, страхом возвращения в тишину комнаты, в то время когда она могла бы быть в другом месте, в любой компании, лишь бы не одной. Обстоятельства в последнее время сложились так, что круг ее немногих оставшихся друзей сужался все больше и больше. В случае Керри Фишер все произошло не совсем само по себе. Сделав окончательное усилие, чтобы помочь Лили, и пристроив ее благополучно в мастерскую мадам Регины, миссис Фишер, казалось, была расположена отдохнуть от трудов своих, и Лили, понимая это, не могла ее упрекать. Керри и в самом деле чуть не оказалась вовлечена в случай с миссис Нормой Хэтч, и ей пришлось прибегнуть к изобретательному многословию, дабы себя обезопасить. Она откровенно признала, что ответственна за знакомство Лили с миссис Хэтч, правда тогда она не знала, что собой представляет миссис Хэтч, — она даже предупредила Лили, что лично с ней незнакома, и, кроме того, миссис Фишер не обязалась быть ангелом-хранителем Лили, — действительно, девушка уже достаточно взрослая, чтобы самой о себе заботиться. Сама Керри не защищалась столь грубо, но позволила защищать себя именно таким образом своей теперешней закадычной подруге миссис Джек Степни — миссис Степни, до сих пор содрогавшейся при мысли о той участи, что чуть не постигла ее единственного брата, но решительно оправдывавшей миссис Фишер, в доме которой она могла рассчитывать на «веселые сборища», ставшие для миссис Степни необходимыми, с тех пор как замужество освободило ее от строгостей ваносбурговского уклада.