— Уж нет ли здесь вашей зазнобушки, гражданин? — спросил он. — Вы словно хотите глазами съесть этих аристо.
В своем грязном платье, с лицом, почерневшим от угля, Арман действительно не мог иметь ничего общего с аристократками, составлявшими большинство в этой толпе. Его возбужденный вид забавлял его соседа.
— Ну, что, угадал я, гражданин? — спросил сторож. — Здесь она?
— Я не знаю, где она, — бессознательно ответил Арман.
— Так отчего же не отыщете ее? — допытывался сторож, не выказывая, однако, ни тени враждебности.
— Я не знаю, где мне ее отыскать, — сказал Арман, стараясь принять вид неотесанного деревенского парня. — Моя милая куда-то исчезла; мне говорят, будто она мне изменила, а я думаю, что ее, может быть, арестовали.
— Тогда, парень, ступай в первый коридор направо и спроси у привратника список заключенных женщин, — добродушно проговорил сторож. — Каждый свободный гражданин Республики имеет право просматривать эти списки; только если вы не сунете привратнику пол-ливра, — добавил он по секрету, — так не скоро дождетесь списка.
— Пол-ливра! — воскликнул Арман, продолжая разыгрывать свою роль. — Откуда такому бедняку, как я, достать такую уйму денег?
— Ну, тогда и нескольких су будет довольно; в нынешнее тяжелое время и они будут очень кстати.
Арман принял к сведению этот намек и, когда толпа двинулась дальше, поспешно сунул в руку сторожу несколько медных монет. Добравшись до указанного места, он, к своему крайнему огорчению, нашел помещение привратника запертым. В полном отчаянии от сознания, что еще несколько часов ничего не будет знать о своей возлюбленной, Арман стал расспрашивать солдат, в котором часу заведующий списками вернется к себе, никто из них не мог дать ему никаких указаний. Арман разыскал сторожа, тот принял в нем участие, но и от того он получил лишь лаконичный ответ: «Теперь еще не время!» — ничего ему не объяснивший. Наконец какой-то добрый человек, по-видимому, хорошо знакомый со здешними порядками, сказал Сен-Жюсту, что списки предоставляются публике для обзора от шести до семи часов вечера.
Делать было нечего — пришлось ждать.
Не зная, как убить время, Арман больше часа простоял, прильнув лицом к железной решетке, отделявшей его от того двора, где прогуливались женщины, заключенные в тюрьму. Один раз ему почудилось, что он слышит мелодичный голос Жанны; он пристально всматривался в ту сторону, откуда послышался голос, но ничего не мог разглядеть сквозь кустарники, занимавшие середину двора. Наконец, не находя себе места, он вышел на набережную. Весь день стояла оттепель, а затем пошел мелкий дождь, превративший плохо вымощенные улицы в озера грязи. Арман ничего этого не замечал и шел по набережной с шапкой в руке, подставляя пылающее лицо мягкому ветру. Проголодавшись, он наскоро закусил в первой попавшейся таверне, все время прислушиваясь к бою башенных часов, который должен был возвестить ему желанный час освобождения от душевной муки.